Мы подъезжаем к зданию начальной школы, и, слава богу, автобус все еще на стоянке. Дети выстроились в очередь. Я с облегчением делаю выдох, который сдерживала всю дорогу. Китти освобождается от моих объятий и выпрыгивает из машины.
– Хорошо провести время на экскурсии! – кричу я.
Она оборачивается и с упреком указывает на меня пальцем:
– Я хочу услышать всю историю, когда вернусь домой! – с этим заявлением она убегает к автобусу.
Я снова пристегиваю ремень.
– Ммм, не припомню, чтобы мы решили рассказывать своим семьям, что мы пара.
– Она бы все равно узнала когда-нибудь, я ведь теперь ваш личный шофер.
– Тебе не нужно было говорить «парень». Мог бы просто сказать «друг». – Мы все ближе к школе, еще два светофора. Я нервно тереблю косу. – Ты уже поговорил с Женевьевой?
Питер хмурится.
– Нет.
– И она тебе ничего не сказала?
– Нет. Но уверен, что скоро скажет.
Питер мчит на стоянку и паркуется. Когда мы выходим из машины и направляемся ко входу, Питер переплетает свои пальцы с моими. Я думала, он отпустит мою руку, как только мы дойдем до моего шкафчика, но он тянет меня в противоположном направлении.
– Куда мы идем? – спрашиваю я.
– В кафетерий.
Я собираюсь возразить, но он успевает твердо сказать:
– Нам нужно больше тусоваться в общественных местах. Кафешка – это то, где наше представление разойдется на ура.
Джоша в кафе не будет – оно для популярных учеников – но я знаю, кто точно будет там. Женевьева.
Когда мы заходим внутрь, она сидит в окружении своих поклонников за обеденным столиком: Эмили Нуссбаум, Гейб и Даррелл из команды по лакроссу. Они все завтракают и пьют кофе. Должно быть, у нее есть шестое чувство, когда дело касается Питера, потому что она тотчас испепеляет нас взглядом-лазером. Я начинаю замедлять шаг, чего Питер, кажется, не замечает. Он направляется прямиком к столику, но в последнюю секунду я трушу. Я тяну его за руку и говорю:
– Давай сядем там, – и указываю на свободный столик в их поле зрения.
– Почему?
– Просто… пожалуйста. – Я быстро соображаю. – Понимаешь, было бы откровенно нелепо с твоей стороны притащить девушку к столу, после того как вы всего минуту назад разошлись. А так Женевьева сможет наблюдать издалека и удивляться еще дольше, – и, кроме того, я в ужасе.
В то время как я тащу Питера к столику, он машет своим друзьям и пожимает плечами, как бы говоря: «А что мне остается делать?». Я сажусь, и Питер усаживается рядом со мной, пододвигая мой стул ближе к своему. Приподняв бровь, он спрашивает:
