Однажды в воскресенье вечером отец неожиданно заговорил о пользе ранних браков.
— Возьми меня. Я женился на твоей матери совсем молодым и никогда не сожалел об этом. Самое главное — подобрать себе подходящую пару.
— Но я пока не думаю о женитьбе.
— Правильно. Но в один прекрасный день тебе вдруг покажется, что холостяцкая жизнь тебя чем-то не устраивает. Помню, как я впервые подумал о женитьбе.
Отец обрезал кончик сигары и закурил.
— Что творится с моими сигарами? Еще на прошлой неделе коробка была почти полной. Гарри, ты не курил?
— Нет.
— Кто-то лазил в коробку. Наверное, Хью. Так о чем я говорил?
— Как у тебя появилась мысль о женитьбе.
— Ах да. Я охотился на уток и сидел в шалаше на болоте. Просто сидел, смотрел на воду и вдруг подумал, что я одинок и что мне пора бы уже что-то и для кого-то делать. Потом я вспомнил о твоей матери. Такая же мысль когда-нибудь появится и у тебя. Она возникнет совершенно внезапно.
— Пока еще она у меня не возникла.
— Возникнет. Хорошо, если ты заранее подготовишь себя к этому, Гарри, хорошо, если подумаешь о подходящей девушке. Мне, например, всегда нравилась семья Мотфордов.
— Знаешь, отец, честное слово, меня не интересует Кэй Мотфорд. Я не хочу жениться на ней.
— Ну, на ком-нибудь вроде нее, вот и все.
— В таком случае, не стоит и навязывать ее мне.
Я был прав, употребляя слово «навязывать». Дошло до того, что меня передергивало от отвращения при виде любой «милой и рассудительной» девушки. Я весь настораживался, если Кэй приглашала меня к себе, а когда мне приходилось сидеть рядом с ней за обедом перед танцами, я не сомневался, что все это подстроено. Позже Кэй говорила мне, что и она испытывала примерно то же самое.
Молодежь в Норт-Харборе проводила время одной большой компанией. Раза два в неделю по утрам мы встречались на пляже и начинали состязаться, кто быстрее примчится к берегу на гребне восемнадцатифутовой волны, или отправлялись в клуб и играли в теннис, по вечерам ходили в кино или устраивали танцы.
С лица Кэй круглый год не сходил загар, нос у нее постоянно шелушился, она почти не носила другой обуви, кроме спортивных туфель. Луиза Митчел была совсем иной. В играх у нее вечно все не ладилось, зато она щеголяла в туфельках на высоких каблуках и не любила ходить пешком. Ей нравилось уединяться с кем-нибудь, и всем нравилось уединяться с Луизой, так что во время танцев в «Кантри клаб» она большую часть вечера отсутствовала. Но даже если ее и не было, вы все равно чувствовали, что она где-то здесь, поблизости, и все время силились угадать, с кем она. А когда Луиза возвращалась, на сердце у вас становилось легче.
