— Ну, а Мери? — спросил я.
Патрик ответил, что Мери стала красавицей и что в доме всегда полно юношей и девушек. Затем я увидел море — гладкое и синее, золотистое и затуманенное дымкой; до середины его видимой части протянулся мыс Рокки-Пойнт.
— Вот мы и добрались, — сказал я. Мы проехали трактир «Харбор-Инн», по-прежнему словно дремавший невдалеке от пляжа, свернули к домам, построенным в восьмидесятых и девяностых годах — с портиками, башнями и окнами-фонарями, и подъехали к нашему дому, такому же, как и все остальные; в цветочных ящиках перед окнами пышно разрослись настурции и герани.
Едва мы успели достигнуть поворота, как парадная дверь распахнулась и по ступеням веранды поспешно сбежал Хью; за ним я увидел отца в брюках гольф.
— Доброе утро, мастер Гарри! — приветствовал меня Хью. Отцу я пожал руку, словно был не его сыном, а сверстником.
— Завтрак готов, — сообщил отец. — Только не разговаривай, пожалуйста, в холле слишком громко. Мать еще спит. Ну, здравствуй!
В холле явственно ощущался свежий запах мыла. В столовой стоял кофейник с готовым кофе.
— Очень любезно с твоей стороны подняться в такую рань, — сказал я.
— Чепуха. А ты выглядишь немножко бледным. Тебе следует побольше заниматься спортом. — Он закрыл дверь в столовую, и Хью принес апельсиновый сок. — Мери собиралась встретить тебя, но вчера поздно легла спать. Все они без конца ходят на эти проклятые фильмы!
— Как вы тут живете?
— Твоя мать чувствует себя неважно. А тут еще Фрэнк Уилдинг пророчит депрессию. — Отец помолчал и отхлебнул глоток кофе. — Я рад, что ты приехал на уикэнд. Мы переживаем чертовски трудное время в клубе.
— Что такое?
— Ты даже не поверишь. Клуб намерен выпрямить «собачью ногу»[20] перед четырнадцатой лункой. Нет, ты только пойми: это одна из самых интересных и сложных площадок во всей стране, а они намереваются ее выровнять!
— Кто они?
— Спортивный комитет. Все этот Филд. Они ввели его в спортивный комитет.
— Кто он такой?
— Вот в том-то и дело! Кто он такой? Одному богу известно кто, за исключением того, что ему принадлежит завод в Огайо, а он считает, что может переделать «собачью ногу» перед четырнадцатой лункой, — она-де слишком трудна для обычного игрока. Тоже мне, новые веяния… Ты помнишь четырнадцатую лунку? Она сразу же после водного препятствия, разрешается пять ударов, чтобы достигнуть ее.
— Помню, помню. Я как-то дошел до нее в четыре удара.
— Серьезно?! Ты никогда об этом не рассказывал.
