— Значітся, так, — звеселіло промолвил бородач, — мы вольниє казаки, грабім поезда, вот у вас хотєлі шмоткамі разжіться, пообносілісь. Билі здесь політічєскіє красниє партізани, да после того, как немцы с хохламі взялі Москву, куда-то ісчєзлі. Теперь мы здесь хозяева. Билі, — добавил он грустно, взглянув на своих товарищей, которые лежали на полу, один в луже крови, второй в неестественной позе.
— Эх, жалко ребят, — сказал сердечно.
— Ты себя пожалей, — заметил Дмитрий, — говори, сколько вас, какая тактика?
— Налєй, парень, вінца, больно уж хорошеє, — мечтательно сказал бородач.
— Сколько вас? — кричал Дмитрий. — Говори, скурвий сыну! Говори, налию!
— Нас — трідцать. Било, — добавил разбойник, глипнувши на своих покойных товарищей. — На повороте один цєпляєтся за поезд, сриваєт стоп-кран, и — по вагонам, по три человека на вагон, двое дєржат на мушкє машіністов. Дай вина, а?
— На, залейся, — сунул ему бутылку Дмитрий. — Берите оружие, — бросил своим попутчикам. Они, правда, уже были снаряжены, но из оружия имели только пистолет и ножи. — Берите эти автоматы! — кивнул Дмитрий на два советские ППШ, сам закинул на плечо «шмайсер».
— Немецкий офицер не возьмет в руки этого азиатского большевистского филина, — напыщенно заявил эсэсовец.
— А щоб тебе шляк трафив, какой ты глупый, — сказал по-украински Дмитрий, а по-немецки бросил: — На тебе твой родной «шмайсер», а вы? — обратился к румына и мадьяра. Они как-то странно топтались возле российского автомата. А, понял Левицкий, не умеют пользоваться. Ну, это еще можно понять.
— Хорошо, я думаю, нужно пробраться через три вагона до локомотива, освободить машиниста, и главное — тронуться.
В соседнем вагоне длился бой. Дмитрий осторожно отклонил дверь, заглянул. На несчастье русских розбійничків, они оборонялись спиной к Дмитрию. Их было трое, и они вели перестрелку с несколькими итальянскими офицерами.
Хорунжий Левицький не очень любил стрелять в спину, но в этот раз особого выбора не было. Очереди из «шмайсера» и российского ППШ, несколько выстрелов из пистолетов румынского и мадярського офицеров, которые не умели стрелять из советского дискового автомата, поклали край разбойничьей карьере трех российских вольных казаков. Не повезло им.
До Дмитрия бросились итальянские офицеры. Первым подошел молодой подполковник очень франтуватого вида. Несмотря на то, что минут двадцать он вел настоящий бой, был холодным и спокойным.
— Не думайте, господа, что мы будем благодарить бы за помощь, — обратился каліченою немецком языке, — это вы должны просить у нас прощения за то, что вмешались в наш бой. Но это не настоящие соперники, а так, бродяги бродягами, поэтому я прощаю вашу бестактность. Хотя на самом деле при определенных обстоятельствах вы спасли нам жизнь — кто знает, как оно могло закончиться, — неожиданно засмеялся итальянский офицер. — Ладно, господа, если вы настаиваете, то спасибо вам, — добавил он официальным тоном, хотя никто от него не требовал благодарности. — А сейчас приглашаем вас до нас у купе на келих доброго вина.
