Дневник детской памяти. Это и моя война | страница 48
Франция не хотела воевать и капитулировала. Поэтому в основном Франция не подвергалась издевательствам немецкой армии. Другое дело север Франции, где мы жили. На шахтах работали люди из разных стран – чехи, русские, поляки… Шахтеры не хотели добывать уголь для военных заводов Германии, и, чтобы не работать на войну, они пускали составы со своим углем под откосы. А за это нас бомбили. Я помню до сих пор эти сирены и оповещения об очередной бомбежке. Помню, как наших соседей разбомбило и всей улицей их откапывали – им повезло, там подвалы рыли глубокие и никто не погиб.
А в 41-м мы хоронили папу под свист бомбежки. Так случилось, что мой папа Станислав Пьеха после 20 лет работы под землей умер от силикоза, это окаменение легких. Ему было 37 лет. И осталась мамочка в разгар войны с двумя детьми – мне 4 года и брату Павлу 14 лет. Тогда брат взял на себя ответственность за семью, ему приписали 2 года, и он, школьник, пошел в шахту вместо отца. Только благодаря Павлику мы не потеряли жилья. Но через 3 года брат заболел туберкулезом в скоротечной форме. Помню, как он просил сладкого – «я никогда не ел шоколада», мама делала для него все, что могла. Запомнилось, как мама плачет возле него, а я мучаюсь: чем же я могу ему помочь? И вдруг сирена, тревога. Прибегает наш друг Ян Голомб и хватает на руки больного Павлика, и мы бежим в поле, там было безопаснее всего. А в 44-м, в свой день рождения Павлик умер, ему было 17 лет…
Эдита Пьеха, 6 лет
Потом и я заболела туберкулезом. Меня спасать уже было нечем, но это была неострая форма, как у брата. Чем-то меня лечили, но это все было на фоне постоянного чувства голода…
Помню, однажды на улице к маме обратился немецкий офицер – «фрау». А мама родилась в Пруссии и знала немецкий язык. Он спросил, где можно постирать рубашку, и мама согласилась. За работу он принес нам котелок супа – ну это было для нас тогда уже лакомство! Мама тоже пошла на шахту сортировщицей…
Помню, как мама брала в руки мандолину, на которой сама научилась играть, и пела грустные польские песни. «Иди ко мне, – говорила она, – пой со мной вместе, в горе надо петь». Она была католичкой, пела в хоре костела. Мамочка, ее звали Фелиция, была сильной женщиной – в 36 лет остаться вдовой, через 3 года похоронить сына, перенести Первую и Вторую мировые войны, одна из 6 детей в своей семье, она была голодной всю жизнь, по карточкам жила до самой смерти. Сломала ее болезнь в 66 лет…
