— Он не сумасшедший и не пьянчуга, он повар! Будет мне продукты носить и обед готовить.
— Прекрасно, — говорит мама. — Любовь да совет. Скатертью дорога. Нет, вы подумайте!.. Дойти до такого безумия! Стыдно кому-нибудь сказать!
— Весь мир… насилья мы разру-у-ушим!.. — поют в другой половине класса. — До ос… нованья, а затем!..
— Пестрая птица села на ветку, — диктует Марья Трофимовна.
— Чего? Не слышно! — кричат девочки.
— Пестрая — птица — села — на ветку!
— Чего села?
— Мы свой!.. мы новый мир постро-о-оим!.. Кто был!.. ничем, тот станет всем!
— Послушайте, — говорит Марья Трофимовна, переходя на ту половину, — нельзя ли чуть-чуть потише? У нас диктант!
— А у нас подготовка к сбору! — отвечает та учительница.
— Но я вас прошу петь немного потише.
— Вы считаете, что «Интернационал» следует петь потише?
— Я считаю, что следует считаться с другими! — Марья Трофимовна возвращается очень сердитая. — Весной облака редко закрывают солнце, — продолжает она диктовать.
— Чего? Чего закрывают?
— Не надо переспрашивать! Сидите тихо, и тогда все будет слышно!
— Это есть наш последний!.. и реши-и-ительный бой! — стараются на той стороне.
— Ты что написала? — шепчет Инна. — Ты написала «закрувают»!
Мы идем домой.
— А Марья Трофимовна нас будет учить только до четвертого класса, — сообщает Инна. — А потом будут разные учителя по всем предметам. Жалко, правда? Всего три года осталось. Даже меньше трех, потому что неделю уже проучились…
Мне тоже становится жалко. Ужасно жалко: так скоро придется расстаться с Марьей Трофимовной! Как же мы останемся одни, без нашей учительницы? Я чуть не плачу.
— Но все же еще почти три года, — утешает Инна себя и меня.
Мы проходим мимо магазина «Ткани», возле которого всегда, утром, днем и даже вечером, в темноте, толкутся и дерутся в очереди тетки и инвалиды. Мы стараемся держаться подальше от этой очереди и заранее сворачиваем к трамвайным рельсам. Потом мы проходим мимо булочной с нищими на крыльце и вдруг видим дядю Мишу Ананьева. Он выходит из ворот и, конечно, не смотрит на нас. Серая мятая шляпа надвинута на самые глаза. Дядя Миша еле переставляет ноги, опирается на палочку и трясет головой.
— Что это с ним? — спрашивает Инна.
— Не знаю… Наверно, это у него от плена. Немцы, наверно, что-то ему сделали…
— Настенька, дорогая, что у вас случилось, что с Мишей? — спрашивает мама. — Я сегодня его увидела и глазам своим не поверила.
— Голова у него чего-то болит, — отвечает тетя Настя.
