Наблюдения самого Хагивары отличаются тонкостью и вкусом. Однако не будем забывать и о том, что они представляют собой перевернутый шовинизм белого человека. Только теперь признаком «благородного» происхождения и красоты выступает не белый, а желтый цвет. Хагивара находит, что европейки производят впечатление только на расстоянии, его же — в соответствии с традиционными японскими культурными установками — больше интересует взгляд с близкого расстояния[3].
И не только взгляд, его интересует и осязательная составляющая красоты. Сближение с объектом наблюдения должно быть полным, и Хагивара задействует даже пищевой код восприятия — усвоение (поглощение) красоты. Обращает на себя внимание и то, что обозначенный подход не распространялся на японских мужчин. Японские мужчины избывали свой комплекс телесной неполноценности за счет японских женщин. А это означало, что комплекс полностью преодолен не был. Поведение японских военных указывало тот путь, на котором японские мужчины могли обрести уверенность в себе. Полномасштабная война в Китае началась в
1937 году, а еще через четыре года Япония объявила войну Великобритании и США.
Упорно размышляя о своем народе и его национальном характере, слишком многие японцы того времени искали не то общее, что объединяет их с другими народами и культурами. Нет, они скорее искали то, что отъединяло их от мира. Искали и находили. Среди этих находок бывали обретения истинные, бывали и откровенные подделки. Болезненное желание быть непохожими на других перевешивало все остальное. Констатируя свою непохожесть, они принимали ее за исключительность. Исключительность же принимали за превосходство. Патриотизм превращался в ксенофобию и национализм, весь мир делился на «свое» и «чужое», на «своих» и «чужих».
По моему глубокому убеждению, именно это чувство и привело Японию в 1941 году к войне с Великобританией и США, а потом и со всеми их союзниками. Решение о начале этой войны не может быть объяснено исходя из политических и экономических соображений, потому что ни одно из них не выдерживает испытания рациональной логикой. Главной причиной было желание самоутверждения — не только страны в целом, но и каждого японца в отдельности. Утвердившаяся на Западе евроцентричная картина мира, в которой японцу (как и любому «цветному») не находилось сколько–нибудь достойного положения, провоцировала его на истерические формы поведения.
