Третье действие мгновенно захватило все ее внимание. Антрим играла свою героиню с той страстью, что никого не оставляла равнодушным. Даже появление Сэмюэля Эллисона и его откровения забылись, когда Кэролайн, захваченная бурными страстями героини, почувствовала ее боль и нужду в такой полноте, словно это была ее собственная жизнь.
Отчасти она негодовала, видя столь откровенное выражение чувств, которые сама предпочла бы скрыть. Но с другой стороны, миссис Филдинг сочла благотворным то, что их не надо больше скрывать, и порадовалась, осознав, что она в них не одинока. Другие женщины испытывали такую же жажду жизни, разочарования, их мечты также разбивались, но, осознавая, что жизнь горько обманула их ожидания, они предпочитали скрывать разочарование, не зная, как иначе с ним справиться.
Следует ли говорить о таких вещах? Есть ли нечто непристойное в выставлении напоказ столь интимных чувств? Одно дело – понимать их самой, но совершенно другое – осознавать, что окружающие тоже понимают их. Словно твоя интимная нагота открылась для публичного обозрения.
Обычно, когда Кэролайн ходила в театр с Джошуа, она часто поглядывала на него, желая разделить с ним радость или печаль от спектакля, и такое сопереживание составляло львиную долю ее удовольствия. Но сегодня вечером ей хотелось бы переживать в одиночестве. Женщина боялась того, что могла увидеть на лице мужа, и еще больше того, что он мог увидеть в ней. Она была еще не готова к такой откровенности и, возможно, никогда не будет готова. Даже при самой глубокой любви должно оставаться нечто сокровенное, какие-то нераскрытые тайны, какие-то события, которыми никто не желает делиться. И это вопрос уважения к личности, к возможности уединения, сохранения цельности натуры.
Когда трагедия завершилась и опустился финальный занавес, Кэролайн вдруг осознала, что по щекам ее текут слезы, а в горле стоит комок, не давая ей возможности произнести ни слова. Продолжая сидеть в оцепенении, она взирала на складки занавеса. После многочисленных вызовов на поклоны, когда пылкие театралы уже подарили актерам все цветы, аплодисменты наконец затихли.
– С вами всё в порядке? – тихо спросил Питт, склонившись к ее плечу.
Миссис Филдинг повернулась и, улыбнувшись, взглянула на него, после чего зажмурилась, чувствуя, как слезы скатываются у нее из глаз. Кэролайн обрадовалась, что спросил ее именно Томас, а не Джошуа. Лишь на мгновение она почувствовала свою отстраненность от театрального мира, от актеров, способных профессионально оценить такой род искусства. Оно оказалось слишком реальным, слишком близко затрагивало проблемы жизни…
