Но так чтобы дети пропадали, такого еще не было. И ведь не ясно, с какой стороны за дело браться. Подбрось и выбрось, и что я, дурак старый, Магистра в ту ночь не послушал. Окружили бы двойным кольцом охраны школу, ни один ребенок без кентавра даже в туалет бы не вышел. Но поздно воевать с ветрянными мельницами, когда вся мука помолота, да рассыпана по мешкам.
В школе мы ничем больше помочь не могли, и Ник Красавчег отвез меня домой. От стаканчика виски на крыльце он отказался, сослался, что дел не в проворот, и умчался в участок.
Остаток дня прошел без проишествий. В одиночестве я дружил сначала с одним стаканом виски, а потом под хорошую вкусную трубку уже и с тремя. Пытался читать, но в голову ничего не лезло. Мысли путались, ускользали от книжных пожелтевших страниц, да стремились на волю. Детей было жалко, Магистра было жалко, но главное – злило, что я ничего не мог поделать. Не знал даже с какой стороны к делу подойти. Оставалось только сидеть в кресле, любоваться осенним закатом, да хлестать виски в одиночестве.
* * *
Утро началось с новостей. Я ничего не имею против свежих новостей за чашечкой крепкого кофе, но все же предпочитаю их в печатном виде, или хотя бы в трезвом. Но сегодня меня ждал сюрприз в семь часов утра в виде в дымину пьяного Зеленого, усиленно жмущего на мой дверной звонок толстым пальцем. За его спиной маячил трезвый и оттого злой Злой.
Первым делом я хотел их убить. Вторая мысль была отправить их ко всем чертям, желательно надолго. Потом я все-таки проснулся и сообразил, зачем они пожаловали ко мне в такую рань.
Пришлось впустить визитеров. Я проводил их в кабинет, попросил подождать пять минут, пока переоденусь. Не хорошо о делах разговаривать в халате на голое тело, который к тому же все время норовит распахнуться. Правда я вряд ли шокирую своей обнаженкой Зеленого со Злым, но устраивать им стриптиз за бесплатно совсем не хотелось.
Одевшись, я заглянул на кухню за парой бутылочек ледяной минеральной воды. Приложив их ко лбу, я тут же уверовал в гармонию мира, в счастье для всех даром и возлюбил ближнего своего в лицах Зеленого и Злого. Они сидели в кресле рядом с таким видом, словно собирались наброситься друг на друга разъяренными кошками. Зеленый и Злой вечно так, то ссорятся, то мирятся, то дерутся, то пьют на брудершафт контрабандное.
– Подбрось и выбрось, с чем пожаловали? – не дружелюбно спросил я.
О каком дружелюбии может идти речь в семь утра.
