— Рад, что тебе понравилось.
— Сыграешь что-нибудь еще?
Рука Кэмерона дернулась в сторону клавиш, и я было решила, что он уступит моей просьбе, но Пайпер все испортила, сказав:
— Да, Кэмерон, пожалуйста, сыграй еще. Может «Прелестная Серафина»? Она такая красивая и ты её так хорошо играешь.
— Вряд ли. На самом деле, я больше не могу, — сказал Кэмерон. Он поднялся и со стуком закрыл крышку фортепьяно, заставив клавиши грустно звякнуть. Пианино, будто живое существо печально вздохнуло. — Для этого музыкального произведения требуется две руки, и одной его никак не сыграешь.
— Ой! — Пайпер вздрогнула. — Прости, Кэмерон, я не подумала.
— А разве должна была? — спросил Кэмерон, в его голосе сквозил лед. — Ты же ничего не знаешь о музыке.
— Прости, я всего лишь хотела помочь.
— Хотела помочь?! — повторил Кэмерон. Его голос был полон горечи, которую я не поняла. — Я никогда не просил тебя о помощи, Пайпер, мне она не нужна! Почему бы вам обеим не сходить ягод пособирать или еще чем-нибудь заняться?! Какими там еще бессмысленными делами занимаются девчонки? Я думал, что у меня будет час мира и покоя, но какое там. Видимо это слишком, на что я мог надеяться.
И после этих слов он спрыгнул со сцены и пронесся мимо нас.
— О боже, — сказала Пайпер, как только он исчез. — Я опять его расстроила. Я же предупреждал тебя, что он комплексует из-за своей руки. — Она вздохнула, а потом бодро сказала: — Вот они мальчишки, во всей красе. Вот, почему я так рада твоему приезду. Приятно побыть в обществе девушки, для разнообразия.
Мы вышли обратно в прихожую, и как только мы прошли мимо Темного Тома в клетке он начал напевать. Это был странный звук и, как и его речи, который заставил меня подумать о ребенке, не дружащим с головой. Этот ребенок слишком долго молча сидел в темноте, поэтому не понимал, что означали звуки, которые взрослые издавали и просто пытался копировать то, что говорили взрослые. Он мотал головой вверх-вниз, пока напевал, и переминался с когтистой ноги на ногу на насесте. Не сказать, что у него выходила мелодия, но я узнаю эту песню где угодно. Именно она преследовала меня во снах. Простая мелодия, которая играла на телефоне у Джея в день его смерти.
Я остановилась как вкопанная у клетки, и Пайпер чуть не врезалась в меня.
— Что за песню он напевает? — спросила я. Мой голос ни с того ни сего прозвучал хрипло.
— Как странно, — сказала Пайпер, уставившись на Тома. — Знаешь, а он ведь сто лет её не напевал. Это была любимая песня Ребекки. Это старая народная песня «Красавица Шарлотта».
