Однако в жизни писатель оставался человеком отзывчивым и даже рыцарственным. В 1927 году покончила с собой жена одного румынского скрипача, не в силах терпеть издевательства мужа. По немецким законам скрипача оправдали, но его жестокое обращение с женщиной стало достоянием общественности. Узнав об этой истории, Набоков с другом разыскали ресторан, где играл музыкант, и бросили жребий, кому ударить первым. Короткую соломинку вытянул Владимир, и началось! Когда в драку ввязался уже весь оркестр, приехала полиция, и Владимира вместе с другом и скрипачом ненадолго забрали в участок. Набоков охотно придумывал негодяев, но при встрече с реальными мерзавцами в нем просыпалось унаследованное от отца чувство справедливости.
Тоска по России не оставляла Владимира. «Университетская поэма», написанная в перерыве между двумя первыми романами, – это долгая исповедь русского изгнанника, поступившего в английский университет, скорбный перечень потерь и расставаний: весна, непохожая на русскую весну; запах черемухи, пробуждающий боль воспоминаний; девушка, мечтающая о замужестве, но уверенная, что каждый год ее будут бросать уезжающие студенты; русский рассказчик, тщетно убеждающий себя, что однажды возвратится на родину.
Вообще говоря, формально возвращение для Набокова стало возможным. Советская власть регулярно делала попытки завлечь интеллигенцию обратно в Россию, беззастенчиво играя на ностальгии и напирая на тот факт, что скорого крушения большевистской диктатуры, на которое столь многие уповали, так и не произошло. Некоторые видные эмигранты поспешили откликнуться на зов. «Довольно даровитый» (по словам Набокова) поэт Борис Пастернак, романист Алексей Толстой (дальний родственник Льва Толстого) и Андрей Белый (чей роман «Петербург» Набоков считал одной из лучших книг XX века) вернулись на родину – или по крайней мере перебрались поближе к ее призраку. Максим Горький, который в 20-е годы жил в Европе, триумфально возвратился домой в 1928 году, поспев ко всенародному празднованию своего шестидесятилетия. В 1933-м он переехал в Союз навсегда.
Однако Набоков мечтал об утраченной России – возвращение в СССР его не прельщало. В его творчестве, и без того мрачном, звучат все более тоскливые ноты. Двадцать девятый год застал его за работой над романом, протагонист которого душевно болен. Русский гроссмейстер впадает в глубочайшую депрессию, и собственная жизнь представляется ему шахматной партией, которую он никак не может окончить. Прототипом главного героя стал друг Набокова, гроссмейстер Курт фон Барделебен: подобно Лужину, он бросил, не доиграв, шахматный матч и впоследствии тоже выбросился из окна ванной.
