Об осужденных эсерах не было ни слуху ни духу, никто не объяснял, где они и что с ними. Террор усиливался: были арестованы, сосланы или казнены сотни людей. Через несколько дней из России пришло телеграфное сообщение: ввиду недавних побегов из северных лагерей некоторых осужденных, в их числе социалистов-революционеров, решено отправить на арктический архипелаг, к северу от материковой России, на Новую Землю – место настолько пустынное и суровое, что туда не ссылали даже при царе.
Процесс социалистов-революционеров и унизительное поражение Белой армии разрушили последние надежды на то, что большевистская власть вот-вот рухнет, и тогда до русской демократии будет рукой подать. Три месяца спустя, 30 декабря 1922 года, большевики провели в московском Большом театре Всесоюзный съезд Советов. Делегаты Российской, Украинской, Закавказской и Белорусской Советских Социалистических Республик собрались, чтобы создать революционное государство и подписать договор, юридически закрепляющий образование Советского Союза.
Осень и зима, пришедшие на смену горькой берлинской весне Владимира Набокова, облегчения не принесли. Год, забравший у него отца, стал годом, когда он навсегда лишился родины.
1
Гибель Владимира Дмитриевича стала для семьи страшным ударом. Через три недели траура Владимир возвратился в Кембридж, чтобы закончить обучение. Сергей остался в Берлине с убитой горем матерью и, пропустив последний семестр, вернулся в Кембридж только к экзаменам.
Спасения от душевной боли Набоков искал в творчестве. «Руль» напечатал стихотворение «Пасха», в котором Владимир оплакивал отца. Лирический герой смотрит, как весной возрождается жизнь. Смерть – особенно неуместную, когда обновляется природа, – невозможно отрицать. Но если красота весеннего преображенного мира – не «ослепительная ложь», значит, она несет обещание воскресения, и в каждом стихотворении любовь и память возвращают мертвого к жизни.
Хотя «Пасха» звенит надеждой, на самом деле потеря буквально подкосила Набокова. В последние недели, проведенные Владимиром в Англии, он в отчаянии писал матери: «Мне подчас так тяжело, что чуть не схожу с ума, – а нужно скрывать. Есть вещи, есть чувства, которых никто никогда не узнает».
В середине 1922 года Владимир с университетской степенью доктора вернулся в Берлин, город, который позже возненавидел, – старший сын вдовы без надежд вернуть оставшиеся на родине дом и богатство. Будущее выглядело туманно. Елена Ивановна, как тысячи других образованных аристократок, внезапно оказавшихся на финансовой мели, была вынуждена добывать средства к существованию буквально из ничего. На ее иждивении все еще оставалось трое детей: летом сестре Набокова Ольге исполнилось девятнадцать, Елене было шестнадцать, а Кириллу шел двенадцатый год.
