Воссоединение Юнгханса и Сони Слоним в Париже выглядело откровенной иронией судьбы: Карл умудрился связать себя с обоими тоталитарными режимами, угрожавшими Сониной семье. Выбранная Юнгхансом дорога была прямой противоположностью пути, по которому шел Набоков. Обоих судьба наградила талантом – фильм Юнгханса «Такова жизнь», снятый в 1929 году, был одним из последних шедевров немого кино, но Набоков отказывался от участия в публичной политике, тогда как Юнгханс неоднократно ставил свое искусство на службу радикальной идеологии.
Не исключено, что французская разведка в самом деле поручила Соне приглядывать за Юнгхансом, но если так, то Соня выполняла задание с явным удовольствием. Из рассекреченных документов становится ясно, что Юнгханс представлял большой интерес для французских спецслужб. Коммунистов (и даже бывших) во Франции тогда не жаловали. После объявления войны Французская коммунистическая партия с подачи Советов осудила вступление Франции в войну, назвав ее империалистической. В результате партию запретили, и сорок четыре депутата-коммуниста оказались в тюрьме.
Тех, кто сотрудничал с гитлеровцами, в Париже, само собой, тоже недолюбливали. Бывший коммунистический и нацистский режиссер, Юнгханс являл собой поистине уникальный случай. До того, как он возобновил отношения с Соней, французская полиция сбилась с ног, опрашивая друзей и знакомых, чтобы его разыскать. А к концу месяца Карл уже снимал пропагандистские фильмы для французского правительства.
Сотрудничая с властями, Юнгханс оставался на свободе и, по его словам, зарабатывал деньги. Но ему запретили покидать Париж, дав понять, что при попытке к бегству его ликвидируют. Юнгханс при каждом удобном случае козырял письмом, в котором полиция вроде бы гарантировала ему защиту за заслуги перед ведомством. Однако французы держали его на коротком поводке.
7
Набоков тоже собрал некоторое количество писем, с помощью которых надеялся расширить границы своей свободы. В рекомендации от Бунина (сочиненной самим Набоковым) говорилось, что господин Владимир Набоков является «романистом незаурядного таланта» и станет «преподавателем высокого класса в любом английском или американском университете». Бунин, бывало, называл Набокова «чудовищем» и «цирковым клоуном», хотя при этом признавался, что питает к цирковым клоунам определенную симпатию. Но когда речь шла о выживании, Бунин в помощи не отказывал.
Оказалось, Набокову повезло, что в свое время его мечты о преподавании в Англии не осуществились: после вступления в войну британцы аннулировали все визы. Зато – благодаря цепочке счастливых случайностей – надежда блеснула совсем с другой стороны. Через Марка Алданова (который не раз писал о роли случая в истории) Набоков узнал о курсе русской литературы в летней школе при Стэнфордском университете. Алданова пригласили читать курс, но тот пока не планировал покидать Европу.
