Окинув комнату осторожным взглядом, римлянин положил свою ладонь на плечо Монреаля.
— Нам потребуется какое-то время, чтобы все это устроить. Мы не в состоянии подняться ранее, чем через пять недель. Я слишком опрометчиво уже поспешил. Правда, хлеб пожат, но теперь я должен, посредством особых внушений и заклинаний, связать вместе рассеянные снопы.
— Пять недель, — повторил Монреаль, — это гораздо дольше, чем я предполагал.
— Я хотел бы, — продолжал Риенцо, устремив испытующий взгляд на Монреаля, — чтобы в течение этого времени между нами соблюдалось совершенное спокойствие, мы должны устранить всякое подозрение. Я погружусь в свои занятия и не буду более собирать сходки.
— Ну…
— А вас, благородный рыцарь, если позволите, я буду просить посещать нобилей, проповедовать глубочайшее презрение ко мне и к народу и таким образом убаюкивать их опасения. Между тем вы, так же как многие из наемников, на которых вы имеете влияние, можете спокойно удалиться из Рима и оставить нобилей без этих единственных их защитников. Собрав этих смелых воинов в горах на расстоянии дневного пути отсюда, мы можем призвать их в случае нужды, и они появятся у городских ворот во время нашего восстания. Нобили обрадуются им, как избавителям, но на самом деле они будут союзниками народа. Поняв свою ошибку, наши враги в расстройстве и отчаянии оставят город.
— А его доходы и власть сделаются собственностью смелого солдата и интригующего демагога! — вскричал Монреаль со смехом.
— Господин рыцарь, раздел должен быть равный.
— Решено!
— А теперь, благородный Монреаль, фляжку нашего лучшего виноградного сока! — сказал Риенцо, меняя тон.
— Вы знаете провансальцев, — отвечал Монреаль весело.
Вино было подано; разговор сделался свободным и непринужденным, и Монреаль, у которого хитрость была качеством приобретенным, а откровенность — врожденным, бессознательно открыл Риенцо свои тайные планы гораздо в большей степени, нежели сколько был намерен открыть. Они расстались, по-видимому, в самых дружеских отношениях.
— Кстати, — сказал Риенцо за последним стаканом вина, — Стефан Колонна 19 числа едет в Корнето с хлебным обозом. Не ехать ли вам с ними? Вы можете воспользоваться этим благоприятным случаем, чтобы потихоньку возбудить неудовольствие в наемных солдатах, которые будут с ним, и привлечь их на нашу сторону.
— Я думал уже об этом прежде, — отвечал Монреаль, — это будет сделано. А теперь прощайте!
