Я встаю, внимательно присматриваясь к окружающей растительности, убирая серебрушки в кошель на поясе, откуда только что их доставал. Мой проводник напряженно оглядывает окрестности, азартно лезет на четвереньки в ближайший куст хмыжника, потом, ругаясь, пятясь, начинает выбираться, его свитка несколько задирается…
Я уже говорил, что удар пыром мне ставили в ДЮСШ? Подтверждаю — поставили.
Мой собеседник ахает, хватается за гениталии, воет, катается по земле. Точнее: куляется с боку на бок между голыми прутьями куста. Осторожненько, только по корягам, чтобы не запачкать сапоги, обхожу куст. Вынимаю из кошеля небольшую, размером в маленькую сигару, трубочку.
Защёлка — щёлк, поршенёк — тись, капелька — кап. В ротик. В разинутый от боли ротик глупого «дракоши».
Парень быстренько меняет хват: ручки с самого болючего места перемещаются на самое необходимое — на горло. Как это типично… при употреблении синильной кислоты.
Парень хрипит, дёргается, выгибается. Кидаюсь ему на помощь: вытаскиваю из куста, поднимаю, ставлю на ноги, разворачиваю… правильно. Он сгибается пополам, вырывается из моих рук, падает. В лужу носом. Лужа неглубокая, но глубже и не надо. Затылок закрыт — достаточно. Стою-считаю.
Ну не полезу же я в лужу! Топко там, ноги промочу.
Всё, рефлекторные и прочие движения — закончились. Бедняга отдал богу душу. Надеюсь, ГБ найдёт обновке применение.
Какая жалость! Только что стоял тут на тропиночке, кхекал-мекал, такой молоденький… И вдруг — упал. Сам. Я чуть отвлёкся и вот… А вылезти не сумел. И — залился. Сам. Я — не толкал, не держал, не бил, не топил.
Бедненький. Живёшь себе, живёшь… И вдруг — раз… Бывает. На всё воля божья, все под господом ходим…
Ну, Ванюша, пошли дальше?
Никаких вещей с покойника. Топаю вперёд — до берега Мологи. Какие-то пьяные мужики из нашего войска у костра дружелюбно машут руками:
– Эй ты, хрен смоленский, давай к нам! Выпить хочешь?
– Благодарствую, люди добрые, вы тут слугу княжеского не видали? Шли вот напрямки да… Я думал — он здесь перевозиться будет.
Длинной дорогой — вокруг, вдоль берега Мологи и Волги возвращаюсь к своей хоругви. На бережку горят костры, лежат лодейки. Кто гуляет немелко в предвкушении завтрашнего выходного дня — днёвку объявили. Кто спит после сегодняшнего длинного марша.
От моего костра навстречу сразу вскакивают трое: Сухан, Лазарь и Резан.
– Ва…Ваня, ты… уже?! Ты… как?
Аккуратненько. Мне лжа заборонена — только правду. С чего ж я мозги целый день и напрягал — просчитывал да обдумывал.
