– Аби, я не буду гладить цыпленка.
Абигейл с довольной и одновременно проказливой мордашкой протянула, нарочно коверкая слова:
– О-о-о-у, такой больсой Блайан боится такой маленькой-маленькой кулоцьки. Как нехолосо, Блайан.
Каролина стала распевать новую дразнилку, Цыпа завопила изо всех сил, а в дверях я, обернувшись, увидел хохочущую Пэм.
Выходило четверо на одного – ну, если не считать собак, Бейкера и Уолтера: те прыгали возле меня, но на самом деле сохраняли нейтралитет. Все, что им было нужно, – чтобы я бросил мячик. Делать нечего – я протянул левую руку и собрался погладить птицу, которая в тот единственный раз, когда я до нее дотрагивался, клюнула меня. Стоило моим пальцам приблизиться к пушистому боку, который с каждым днем становился все белее, как Цыпа издала долгий рокочущий звук, в котором ясно слышалась угроза: «Только тронь – я тебе глаза выклюю».
Я отступил – может, чуть быстрее, чем хотелось бы. Девочки засмеялись. Надо мной, а не вместе со мной. Пэм улыбалась. Они подшутили над Блайаном, и я только сейчас начал понимать, до какой степени.
– Брайан еще больший трусишка, чем Цыпа, – воскликнула Абигейл. Она не успела еще закончить эту мысль, как Каролина негромко закудахтала.
* * *
В следующие несколько вечеров я никак не мог выбраться в пригород: то званые обеды, то статьи, то еще что-нибудь, связанное с работой. Вырваться мне удалось только в пятницу, когда дети снова были у своего отца, а в доме Пэм царили тишина и покой. Мы пошли пообедать в один из тамошних ресторанов, мечтая взять что-нибудь невероятно заурядное, лишь бы сыру было побольше. Но обед был не главным: как бы сильно я ни любил детишек, мне всегда очень хотелось подольше побыть наедине с Пэм. Мы с нею разговаривали, шутили, смеялись, выпили немного. Вернувшись в дом, я ничего особенного не заметил.
Наутро же, отправляясь на прогулку с собаками, я увидел, что в гостиной нет привычной корзины. На душе у меня сразу посветлело, а в голове стали роиться веселые мысли. Значит, Пэм все же смирилась с мыслью, что Цыпе нужно жить на ферме. Там ей самое место, и от этого всем будет лучше. Я только никак не мог понять, почему Пэм мне ничего не сказала – ни сразу, когда избавилась от курицы, ни вчера вечером. Мы ведь говорим по телефону не меньше десятка раз на дню. Наверное, решила сделать мне сюрприз.
Я пытался обуздать нахлынувшую на меня радость, понимая, что так будет правильнее. Заглянул на кухню, Пэм была как раз там.
