– Шнудл! Шнудл! Эй, Цыпа! Ты где?
Я вдруг увидел, что Цыпа устраивается на ночлег. Он уже зашел в свой домик и стоял на моем старом кресле фирмы «Крейт энд Бэррел», готовясь к заключительному прыжку на свою высокую полку. Он услышал, как его зовут, узнал детские голоса и резко повернулся на месте. Еще секунда, и парень выскочил через двойные двери, скатился по пандусу и помчался по двору к воротам. Он так спешил, раскачиваясь из стороны в сторону, словно динозавр, что казалось, вот-вот перевернется и упадет. И все время радостно кудахтал на ходу.
Позади нас затормозила машина, и я прижался к бровке довольно узкой дороги. Девочки свесились из окна, расспрашивали Цыпу, как он провел день, желали ему спокойной ночи и советовали потеплее укрыться в своем домике. Цыпленок стоял у забора, кудахтал, квохтал и взлаивал, испытывая блаженство от такого ощутимого семейного тепла. Он чувствовал себя главой курятника. Если его и удивило немного, что девочки остаются по ту сторону забора, он этого ничем не показал.
Теперь мимо нас протискивался грузовик, которому не так легко было это сделать, и я сказал девочкам:
– Скажите Цыпе «до свидания». Нам пора ехать дальше. – И нажал на газ.
Девочки закричали, что любят Цыпу, пожелали ему спокойной ночи, а петух несся вслед, пока не застрял в углу забора, что лишило его возможности провожать нас дальше. Тогда он закукарекал на всю громкость.
Машина неслась по пригородному шоссе, а Пэм смотрела на меня, понимая все без слов. Я же уставился прямо на дорогу в твердом намерении ни в коем случае не испортить то лучшее, что произошло в моей жизни.
* * *
Погода была ветреная и сырая. Позднее в тот же вечер я совершал обычный обход двора и готовился запереть двойные двери домика Цыпы – это одна из последних моих обязанностей на день. Я взобрался по пандусу и сделал то, что делаю обычно, то есть прошептал:
– Цыпа! Цыпа, ты здесь?
Включил мобильный телефон и в его слабом свете разглядел силуэт петуха. Во тьме своего убежища, с груды одеял, постеленных на полке ручной работы, он негромко заворчал, подтверждая свое присутствие.
Но вместо того чтобы быстро запереть двери и уйти, как обычно, я в этот раз задержался. Клятая птица имела все основания чувствовать себя здесь на вершине счастья. У него был свой дом, свой двор, своя семья. И ему было совершенно наплевать на все, что происходит по ту сторону забора (весьма недешевого), если только это, по его мнению, ничем не угрожает благополучию на его собственном дворе. Неприятно было это признавать, но Цыпа прекрасно все рассчитал.
