А потом произошло нечто из ряда вон выходящее. Девочки собирались ложиться спать, и Абигейл пошла в подвал – забрать из сушилки свою пижаму. Раздался громкий крик. Пэм ринулась по ступенькам вниз. Я услышал плач, а затем голос Пэм. Она сердито кричала, чего с ней почти никогда не случается:
– Ах так, Цыпа! Вот ты какой! Ты стал бросаться на моих девочек. Я выгоню тебя отсюда. Посмотрим, как тебе понравится жить в лесу. Ты и там будешь таким же забиякой?
Медленно (сам не знаю почему) я спустился в подвал. Абигейл всхлипывала, но, по правде говоря, она совсем не пострадала. Плакал ребенок от неожиданности, поскольку никакого вреда птичий клюв ей не причинил. Пэм тоже тихонько всплакнула. Нервы у всех были на пределе. Цыпа стоял перед ними на цементном полу, поникнув головой и жалобно пощелкивая клювом. Было такое ощущение, что напряжение этого неудавшегося отпуска приведет сейчас к взрыву в подвале моего дома. Здесь сконцентрировались страх, беспокойство, бесконечные вопли.
И в ту минуту, глядя на потупившегося Цыпу, который издавал странные, незнакомые мне горловые звуки, я испытал жалость к этому цыпленку. Он был не в своей тарелке. Он был страшно напуган. Должно быть, он не спал по ночам, а что не ел – это мы твердо знали. И в приступе страха и растерянности птенчик клюнул Абигейл. Пострадала не столько она сама, сколько ее чувства, но все же…
– Послушайте, – проговорил я и сам не поверил, что эти слова исходят от меня. Все повернулись в мою сторону. Даже Цыпа, крайне удивленный, поднял голову. – Он ничего плохого не хотел. Просто сейчас его все раздражает. А из-за этого и мы все такие нервные.
Я защищал Цыпу. Начиналось что-то новенькое.
* * *
Несколько позднее, запирая на ночь все окна и двери, я заметил тонкую полоску света, которая пробивалась из-под двери в подвал. И вернулся на место преступления – взглянуть на пернатого злодея.
Да только – вот беда! – его там не было. Ни в самом подвале, ни в холодном чулане, ни на груде одеял, которые постелила для него на пол Пэм, ни за топкой, ни за водонагревателем – нигде, хотя я заглядывал в каждый уголок.
– Цыпа! – снова и снова звал я громким шепотом. – Цыпа, ты где?
Подергал дверь и убедился, что она заперта. У меня перед глазами появилось странное видение: Цыпа, глубоко раскаивающийся в том, что клюнул Абигейл и потерял доверие Пэм, бродит темной ночью по двору и сокрушается, что отныне никому не нужен.
– Вылазь, Цыпа! Куда ты, к черту, запропастился?
