Младший сын, восемнадцатилетний Сергей, по пояс раздетый, звякал умывальником в углу и фыркал словно морж, что–то невнятно и недовольно бурча. Кудлатые волосы, еще не расчесанные, торчали во все стороны на затылке. На крепкой загорелой шее блестели капельки воды. Мать усмехнулась и сказала:
— Нечего было с девками до утра бродяжить…
Вышла в сени и тут же вернулась с двумя глиняными коричнево–рыжими крынками. Посмотрев на сына, утиравшегося расшитым полотенцем, протянула одну ему:
— На–ка вот, попей холодненького молочка…
Сергей отказываться не стал. Повесил полотенце на крючок и с жадностью приник к краю посуды. Отпив немного, утер сметанные усы. Поставил крынку на стол. От души потянулся, вскинув крепкие руки к потолку и улыбнулся:
— Ой, мам, хорошо–то как! Вот братуха что–то запаздывает! Видно снова решил профилонить, как и два года назад…
Мария Яковлевна вздохнула:
— Я тоже надеялась, что появится Федя и с сенокосом поможет управиться. Да видно что–то не так пошло. Все же последний год в училище. Ладно, мы с тобой и вдвоем сумеем…
Сергей вздохнул и снова приник к крынке. Мать подошла к залавку у печки и принялась вытаскивать из закопченной алюминиевой кастрюли вареные вкрутую яйца и складывать их в полотняный мешочек поменьше. Спросила:
— Может позавтракаешь?
Сын отказался:
— Мам, я еще не проголодался! Да и с полным животом тяжеловато косить…
Мария Яковлевна настаивать не стала. Насыпала соли в коробок от спичек и старательно завернула в газету. Все положила на стол. Снова вышла в сени. На этот раз вернулась с большим шматом соленого сала. Тщательно очистила его от соли и завернула в газету. Из большой сумки, висевшей на стене в углу, достала каравай черного хлеба и завернула его в чистое полотенце.
Сняв с гвоздя большую полотняную сумку, принялась укладывать припасы в нее. Первой поставила большую глиняную крынку с молоком, тщательно закрыв горлышко полиэтиленовым пакетом и завязав обрывком веревочки. Затем принялась укладывать картошку, яйца, сало и хлеб. Положила сбоку нож в самодельных ножнах и две металлические кружки. Закрыла все вторым полотенцем. Посмотрев на сына, бросила сверху большой белый платок.
Сергей натянул старую рубашку–косоворотку, приготовленную матерью и висевшую на спинке стула. Эта косоворотка когда–то принадлежала его отцу. Она была легкой, с васильками, вышитыми по вороту. Натянув, сын невольно посмотрел на фотографию отца на стене. Мать перехватила его взгляд и вздохнула:
