… Его глаза, с веселой искринкой, смерили меня оценивающим взглядом, и он, с удивлением, будто увидел меня впервые, улыбаясь, спросил:
— Васька, это куда ты так вырядился? И значков вон с десяток навешал, будто с фронта пришёл. Уезжать, что ли, вдруг собрался?
— Да, еду в Ленинград. Буду там на бухгалтера учиться.
— В институт, аль в техникум?
— Нет, на курсы бухгалтеров, всего на три месяца.
— И где же потом будешь работать?
— В райкоме решат. Иль в нашем колхозе, иль в каком–то другом.
— А лет–то тебе сколько?
— В этом году будет восемнадцать.
— Э-э, да ты уже большой, поди и девка есть?
— Нет у меня никого и не надо. С этими женщинами одна морока, а так, я сам себе хозяин, что захочу — сделаю, что задумаю — исполню.
— Это кто же тебе сказал, что без женщин жить лучше?
— Да, все женатики так говорят.
— Нет, брат, не скажи. Что бы мы о женщинах не говорили, но главнее семьи в жизни ничего нет. Хотим мы этого или не хотим, но против природы не попрёшь. Ты лучше скажи, девок щупал?
— А то, как же.
— И целовался?
— Конечно.
У меня зарделись щёки, не хотелось сознаваться соседу, что ещё не целованный.
— Всё это ты врешь, Васька. У тебя на лице написано, что девок ты боишься, а уж о поцелуях и говорить нечего.
Мне крыть было нечем, и я, чтобы поменять тему разговора, спросил:
— Дядь Вась, а вы пошто на станцию–то едете?
— Ты мне, милок, зубы–то не заговаривай, я ему про любовь, а он мне про запчасти к тракторам. Так вот, что я тебе скажу про баб–то. Они, вить, главные на нашем белом свете. И хочешь ты или не хочешь, обязательно попадёшь к ней на крючок. Вот скажу про себя. Я тоже был, как ты, телок неопытный, хотя и армию отслужил. Однажды шли мы из клуба домой после танцев, а одна пигалица возьми и задень меня. Ты, мол, Василий, такой статный да сильный, а девок боишься. «Это я‑то боюсь?» Схватил в охапку дерзкую девчонку и при всём честном народе поцеловал её прямо в губы. А она, видно, только этого и хотела. Дошли до калитки её дома. Она снизу вверх смотрит мне в глаза и ждёт. Тут уже и я осмелел. Поцеловал её по–настоящему раз, другой, а она положила руки мне на плечи, потом поднялась на цыпочки и повисла на шее. Её упругие выпуклости впились в моё разгорячённое тело, и я почувствовал, что теряю рассудок. Мои руки нащупали эти таинственные волшебные бугорки и стали их гладить и нежно ласкать. Она не отстранялась, дыханье её участилось, а руки стали гладить волосы, лоб, щёки. Когда же открылись врата волшебного таинства, мы были там в небесах, где рождается это великое чувство, слияние двух юных сердец, под названием Любовь. Эта незабываемая ночь, прошедшая в экстазе любви, дала начало нашей с Ниной семейной жизни. А ты говоришь, зачем они тебе? И я тоже не думал и не гадал, а она, любовь–то, сама нагрянула нежданно, негаданно. Недаром говорят, что семьи–то человеческие не на земле, а на небесах рождаются. И пусть люди не думают, что любовь — это творение рук человеческих, нет, любовь — это дар Божий.
