В ответ слышу ее все возрастающие всхлипы. Она даже стала сморкаться. Громко так, но я слышу, что она так специально. Нечем ей платок марать, носик ее чистый. Вот же артистка, думаю. А что же наш Котяра? Сижу и жду его реакцию. И хотя травинки больно покалывают голую кожу, я словно того не замечаю. Мне интересно услышать, чем же весь это их разговор их закончиться?
— Ну, Костик? Почему? Чем я перед тобой провинилась? Тебе, что же, со мной было не хорошо?
Замерла и отчего–то сама, напряженно жду его ответ. Но время идет, он молчит, и я опять слышу ее.
— Ты обязательно должен это знать. Мне ведь, ни с одним мужчиной не было так хорошо, как с тобой! И потом, эта твоя штучка, она же создана прямо для этого. Тебе что, разве не хочется? Не хочется радовать, наслаждаться с любимой женщиной?
Вот же какая наглая? Удивляюсь ее настойчивой беспардонностью. Прямо диву даешься. Это же надо, как она к нему примазывается? И она продолжает его привораживать и продолжает.
— Я же помню, я все хорошо помню, мой мальчик!
Потом слышу шелест ее платья, ее частое дыхание. Замерла и только представляю себе, как она на него, видимо, налезает. Я настолько близко, что слышу, как она учащенно задышала при этом.
— Ну! Вот видишь! Он же ждет, хочет! Смотри, как он напрягся. Выпусти, дай мне его.
Потом слышу, вроде бы как их возню и следом опять ее голос.
— Не мешай, глупенький! Ты же знаешь, я ведь так это умею! Ну, что ты? Зачем? Зачем ты упорствуешь, отступись, расслабься, милый, любимый мальчик.
Потом возня, сопение ее и его. Это что же, борьба ее с ним? Неужели он сдастся? Она что же уговорила его и он…
— Ну, все! Все я сказал! Хватит! Ты для этого пришла? Тебе только этого надо?
— Что ты, что ты? Ну, чего ты встревожился, любимый? Я же нежно, любя, осторожно и нежно. Ведь ты же так любишь, я знаю. Ну не отталкивай руку, дай мне хоть поласкать его. Ты же знаешь, я ведь умею, хочу…
Он видимо встал. Я не вижу, так как пригнула голову пониже, что бы меня не увидели ненароком. Только этого мне не хватало сегодня, взять и засыпаться перед ними со спущенными трусами. Поэтому и сижу тихо, как мышка, правда, с голой, обнаженной попкой, но прямо за высокой спинкой скамейки. Боюсь выдать себя и даже на какое–то время перестаю прямо дышать.
— Все! Больше не приходи и не ищи! Поняла? Это я тебе говорю в последний раз!
Все, пока!
— Костик! Мальчик мой! Ну, что ты, что? Не уходи, прошу тебя! Ну, куда же ты?
Слышу его решительные шаги, которые все затихают и затихают, и только сейчас различаю звуки музыки, что доносится из ресторана.
