Малыш на трехколесном велосипеде чуть не врезался в меня, я успел увернуться, направил ему руль, улыбнулся поощряюще: молодец, хорошо гоняешь. Нельзя было смотреть на эти существа без улыбки. Да, надо, надо было кое-что еще перепроверить, переоценить, возвращался я к своему, пусть не сейчас, не сразу. Еще есть впереди время, не настолько закостенел. Не стоит смущать себя сравнениями неизвестно с кем. Все зависит от взгляда, от его настройки. Провинциальный философ сумел уловить что-то, не додуманное другими. Не дали себе труда оценить подсказанное им емкое слово. Да, да, вдохновлялся я, незаметно ускоряя шаг, ты боялся и в своей филологии оказаться провинциалом — а может, не того боялся.
У продуктового магазина асфальт был инкрустирован пивными пробками, у самого подъезда гуще, поодаль реже. Здесь нетерпеливо открывали бутылки зубами, пробки бросали, они втаптывались в размягченный некачественный асфальт, иногда острыми краями, тогда отблескивал сплошной круг, иногда кругляшом вниз, тогда проявлялась волнистая окружность, в мостовую добавлялся фрагмент еще одной неприхотливой мозаики — как составляется жизнь из неприхотливых мгновений: набралось деньжат на бутылку, утолена первая жажда, сразу из горлышка слаще, дальше лучше не торопиться, идти с бутылкой в руке, жмурясь на майском солнце, ехать в автобусе, прикладываясь к горлышку время от времени, понемногу, желательно понемногу, растягивать, насколько хватит емкости и терпения, ощущать нарастающий, веселящий шумок в голове, во всем существе, в окружающем мире, право же, не таком уж плохом…
— Уплатила такие деньги, — донесся до меня разговор, — теперь вторую неделю хожу приклеивать. Один проглотила. — Какой ужас! — отозвалась собеседница. Две дородные женщины у входа, не выпуская из рук тяжелых сумок, обсуждали что-то загадочное. Я невольно задержался, прислушался. — Вот этот проглотила, — одна вдруг высвободила изо рта протез, показала прореху. — Какой ужас! — сладострастно подтверждала другая. — Тысяч сорок, наверное, стоило? — Какие сорок, сто тридцать. Теперь вторую неделю.
24
Я, не дослушав, вошел в магазин. Зуб она проглотила. Отломился от протеза. Как-то совсем вдруг стало просто и весело. И ведь уже было решил не покупать водки, не следовало мне этого делать — но вот, грешный человек, все же не удержался, купил. Приличную, из дорогих, двойной очистки, мы с Наташей ее в свое время вместе облюбовали. Представилось, как будем пить с ней из стопок, купленных в Берлине, с Бранденбургскими воротами и германским гербом. так, право, хорошо. Ну, и сухого молдавского каберне, это скорей на вечер. Из горячей еды не сумел придумать ничего лучше свиных отбивных, да на всякий случай, для скорости, еще сосисок, взял тоже самые дорогие. Все-таки не супы быстрого приготовления, которые я без Наташи разводил для себя в кипятке, на это соображения хватило. Обойдемся без супа. И еще разной всячины. Пива купил. Помидоров. Яиц. Кофе. Красную рыбку. Наташа меня, конечно, разбаловала, что говорить, разучился без нее ориентироваться, выбирать. Про хлеб вспомнил в последний момент.
