7
Все, действительно все. Устоялось, перебродило, уравновесилось. Надо было это пережить, чтобы понять, как я на самом деле люблю Наташу. И убеждаться с годами все несомненней, что любить могу только ее, — можно ли было желать большего? Я с ней жил, то есть с ней мог чувствовать себя полноценно живущим, вот что значило это слово, пусть другие называют это, как хотят. Жил, когда мы дополняли друг друга до целого, соединяясь, и можно было не думать о том, о чем не хотелось думать, не вспоминать о том, о чем не хотелось вспоминать, это все становилось несущественным. Не говоря о том, что она избавляла меня от домашних забот, повседневной докуки, даже от необходимости водить машину — предоставляла мне возможность ощущать себя возвышенным интеллектуалом, немного не от мира сего. (И самой ведь нравилось быть женой непростого человека, пусть не профессора.) Я мог всему знать цену, мог сколько угодно иронизировать над собой, но не просто с ней — через нее ощущал я реальную, не умственную связь с этим миром, с людьми. Даже с собственной дочкой.
Соня с годами, что говорить, неизбежно от нас отдалялась, детьми пока не обзавелась. Ее муж, недавний комсомольский, а может, еще какой-то функционер, теперь упитанный гладкий бизнесмен, казался мне человеком чуждым, даже не просто чуждым. Альберт. Глубокая бороздка под носом, черные после бритья щеки, запечатленная усмешечка в уголке губ казалась почему-то обращенной ко мне. Вы тоже ведь, я знаю от Сони, стояли тогда, в августе, перед Белым домом, да? К кому же теперь могут быть претензии? Что сделали, то сделали. Нет, я не лично о вас, что вы! Тогда на самом деле мало кто понимал, в чем участвует, кому готовит почву. Интеллигенция, как всегда, меньше всех. Кто понимал, тот смотрел из окошка, сверху, слегка отодвинув занавеску, усмехался выжидательно. Другие их не очень-то знают, даже вряд ли догадываются, кто играл в какую игру. У кого теперь реальная власть, это дошло потом, да? Нет, не то чтобы заранее все было рассчитано, важно запустить процесс, так чтоб он дальше уже, как говорят, самонастраивался. Представлять, как реально все происходит. Не по телевидению, тем более, простите, не по художественной литературе. А там лишь аккуратненько в нужных случаях подправлять, для других незаметно. Следить внимательно за потоками. Как за какими потоками? За денежными, глубокоуважаемый Леонид Ефимович. За перетеканием собственности. Нет, я тоже не сразу ухватил, не вполне сориентировался, иначе мы бы сейчас сидели с вами не в такой квартире, а хотя бы в пентхаусе. Наташа придерживала меня за рукав. По родственному старшинству я мог говорить ему «ты», он мне «вы» и по имени — отчеству. Чем больше выпивал, тем все сильнее потел, мог подпустить иной раз матерщину, для рифмы. Наташа махала на него рукой, Соня смеялась.
