— Все! Все, я сказал, хватит! — Не выдерживает такого игнорирования чинуша. — Если вы больны, то идите и потом будете защищать свой диплом, а если нет, так стойте, как положено студенту перед государственной комиссией! Это же не деревенские посиделки, а ответственный момент и надо с уважением…
Он не успевает закончить, как мамочка моя к нему оборачивается и руку свою отнимает …
Потом рассказывали, что тот чинуша как пробка выскочил из аудитории, сославшись на якобы срочный и важный звонок в министерство…. Стыдно ему стало! А то, как же! Мамочка моя стояла перед комиссией с опущенными руками, а у нее на груди расплывались два больших мокрых пятна от молока, что она собиралась мне давать, да вот не успела, ее очередь подошла к защите. Потому она и пошла на защиту с полными молока, словно бидонами….
Вот так я, хоть и совсем еще малая была, а уже мамочке своей диплом защитить на отлично помогла!
Потом она говорила, что после ее защиты я так еще никогда жадно не припадала к ее груди. Видимо, то уже была не просто грудь моей мамочки, а еще и молодого специалиста в придачу. Вот так, вместе, с ее интегралами да кривыми АЧХ — амплитудно–частотных характеристик, я и наглоталась молочка, словно внеземного разума. Это я потом уже поняла, когда в школу пошла и все на пятерочки, да редко бывало, что на четверочки. Еще бы! У кого еще так, чтобы малое дитя с самых пеленок поглощало знания, можно сказать, с молоком матери, да с интегралами и апмлитудно–частотными характеристиками — АЧХ, в придачу!
Жили мы дружно: мама, бабушка и я, мужчин в доме не было.
Потому, как только какой мастер приходил, то я к нему словно пьявочка приклеивалась и все старалась узнать, не он ли мой папочка? Чем другой раз так их пугала, что они быстрее, быстрее и за дверь! Один мастер даже ключ какой–то забыл, вот как я его обрадовала.
Мама работала в каком–то НИИ, уходила на целый день, и я скучала по ней вместе с бабушкой. Но вскоре к нам зачастил один друг мой. Так он мне представился.
Пришел как–то лечить бабушку, а потом снова, маме и бабушке цветы, а мне шоколадку маленькую. Понравился он мне, этот добрый доктор Пилюлькин. Так он себя назвал. А он и был доктор, только не Пилюлькин, а врач — терапевт.
Это я потом уже узнала, когда разрешила ему быть моим папкой. Разрешила, но только при одном условии, что он не будет обижать мою мамочку. С детства я была девушкой самостоятельной и потому считала, что моя главная обязанность — защищать свою мамочку.
