— Ну вот, опять исковеркали достойное имя моего отца. И вы знаете, ему, наверное, сейчас снова не очень–то приятно слышать, и он, глядя на меня оттуда, сейчас осерчает, наверное….
— Ну что вы? Он, глядя на нас сейчас, Вам позавидует доктор, наверное! — Говорю ему, радуюсь своей немного скабрезной шутке.
— А Вы прямо так считаете, что нам, докторам, доставляет удовольствие видеть ЭТО, — говорит, кивая головой мне туда, между ног, — несказанную радость?
— Знаете, доктор, как в том анекдоте…
— А вы, дорогая моя, с юмором, как я посмотрю, и вот вы–то меня заинтересовали…
Ну и что там в анекдоте? Люблю, знаете ли, послушать голос от…. Да нет же, не смейтесь! Я имею в виду, что голос оттуда… — Говорит он, почти весь скрываясь за моими ногами.
— Ну и… Сейчас будет немножечко больно, а Вы, потерпите пожалуйста, голубушка вы моя ангельская душой и телом….
— Ну, что Вы так на меня смотрите? Я что же не правду Вам говорю? Как ты считаешь, Мариночка? — Говорит он, поворачиваясь к медицинской сестре, которая ему ассистирует.
— А я и не думал, что ангелами бывают…Да и кем же Вы там работаете, такая красивая? Наверное, ангелом–хранителем, женой у какого–то летчика?
Что? Я даже не верю свои ушам! Чтобы такая красивая женщина, можно сказать, сущий ангел и …И что так? Почему же Вы до сих пор не замужем? Развелись или цены не сложили?
— Кому? — Спрашиваю.
— Что кому? Неужели до сих пор не нашлось такого мужчины, чтобы оценил в Вас такую неземную красоту?
Вот так мы и познакомились…Можно сказать, что за одним столом Рахмана с упором для ног по Геккелю …Или, как там у врачей, этот их идол, нами не любимый, но ведь такой для нас необходимый, смотровое кресло называется по научному?
Потом я к нему, Эдику, на прием. Потом зачем–то на осмотр и потянуло к нему…И он мне:
— Значит так, ангел мой, можете уже ко мне и на этот насест не лезть. Давайте уже как–то без всего этого обойдемся. Вы как?
— Что как? Я, например, к Вам как…
— Ну и как Вы ко мне, как? Неужели же только, как к своему врачу? И больше никак? — Говорит чуть ли не шепотом, наклоняясь к моему лицу.
Потом, удерживая меня за руку, ждет, пока медсестра его выйдет, в знак уважения к умению доктора и понимания его неисправимой слабости к женщинам…
— Ну я, простите меня… Я ведь хотела как–то отблагодарить… Нет, что я Вам говорю, нет, Эдуард Шаронович! Я совсем о другом!
— Не волнуйся ты так, Галочка. — Неожиданно он переходит ко мне на — ты. — Я все уже знаю, что ты на самолетах каких–то летаешь, и что тебе, ну не уточняю, уж сколько лет…
