Я покачала головой. Потому что тоже не могла представить.
Ма вздохнула:
– Мне нужно рассказать о матери Джорди Мэтьюз. Не хочу, чтобы ты услышала от сплетников.
О нет! Джорди Мэтьюз была третьей жертвой, погибшей в огне. Очень хорошенькая голубоглазая блондинка, перед которой открывалось большое будущее. Я все еще вижу ее, когда закрываю глаза.
– А что с ее матерью? – спросила я.
– Она так и не смирилась с потерей. Не то чтобы я осуждала ее даже на мгновение. После смерти Джорди она пыталась покончить с собой, и ее на несколько месяцев поместили в психлечебницу. Когда она вышла, всем казалось, что ей лучше, но несколько недель назад она погибла, направив машину на перила разводного моста.
Я задохнулась.
– Она…
Я представила разводной мост. Как невероятно трудно было сбросить с него машину. Такое не может быть случайностью.
– Самоубийство?
Ма кивнула:
– Не смогла вынести. Она была матерью-одиночкой. Еще одна дочь учится в колледже. Но вряд ли у них были хорошие отношения. Так что ей, должно быть, казалось, что она одна на свете и теперь ей не для чего жить.
Я оперлась подбородком о медведя.
– Это все продолжается и продолжается… последствия того, что я наделала.
Ма обняла меня за плечи.
– Я знаю, как тебе плохо. И я не говорила тебе об Эллен, матери Джорди, чтобы не было еще хуже. Но лучше, чтобы ты услышала это от меня.
Моя рука легла на ее плечо:
– Я рада, что ты мне сказала.
Она коснулась медведя:
– Правда, самая мягкая на свете штука?
– Ты, наверное, думаешь, что я спятила, раз все время таскаю его за собой?
– Вовсе нет. Я подумала, что очень мило со стороны Маркуса купить его тебе.
– Правда.
– Тебе неприятно, что он ночует здесь?
Я выпрямилась.
– Это здорово! Теперь наша семья такая, какой должна быть. Наконец-то.
Я провела ладонью по пуху на спине медведя.
– Собираешься замуж за него?
– Возможно. Тебе бы это понравилось?
– Определенно.
Она сжала мое плечо:
– О, милая, ты хотя бы представляешь, как я счастлива, что ты снова дома?
Я расслышала слезы в ее голосе.
– Не так, как счастлива я оказаться дома.
– Меня беспокоит, что этот год изменил тебя. Ожесточил.
До чего же она неправа.
– Думаю, он смягчил меня, – покачала я головой. – Но я нервничаю из-за того, что происходит сейчас.
Я не помнила, когда в последний раз исповедалась матери. Как-то странно и хорошо одновременно.
– Не будем спешить. Шаг за шагом, – решила она. – И я каждую секунду буду рядом.
Она провела рукой по моей щеке:
– Я забыла сказать, что в четверг у тебя встреча с назначенным судом психотерапевтом.
