– Это Оливия Саймон, – представил ее Том. – Оливия, познакомьтесь с Алеком О’Нилом.
Оливия кивнула, Алек нахмурился:
– Я вас уже где-то видел.
Она отложила в сторону кусачки и сложила руки на коленях.
– Это правда, – сказала Оливия, – но, боюсь, мы встретились при печальных обстоятельствах. Я дежурила в больнице в ту ночь, когда привезли вашу жену.
– О! – Алек еле заметно кивнул. – Да, конечно. Что вы делаете? – Алек отклонился назад, чтобы лучше видеть Оливию.
– Я зашла в мастерскую взглянуть на работы вашей жены, и мне так понравилось, что я упросила Тома давать мне уроки.
У Алека было такое выражение на лице, словно он не вполне верит ее словам.
– Что ж, – наконец произнес он, – вы нашли хорошего учителя. – Алек смотрел на Оливию так, будто хотел добавить что-то еще, но передумал и лишь махнул рукой Тому: – Увидимся через пару дней, – попрощался он и вышел.
– Вы были рядом, когда умерла Анни? – снова спросил Нестор, как только за Алеком закрылась дверь.
– Да.
– Почему вы мне об этом не сказали?
– Мне не очень хочется вспоминать тот вечер.
– Но вам не кажется это странным? Мы стояли с вами перед ее портретом, и вы не сказали мне ни слова.
Оливия посмотрела ему прямо в глаза. Его белесые брови сошлись в одну линию, глаза потемнели.
– Разве вы обо всем легко говорите? – спросила она.
Том насупился, и Оливия поняла, что, сама того не желая, задела его за живое.
– Да, в самом деле. – Он покачал головой, прогоняя эмоции, захлестнувшие его. – Я не хотел на вас набрасываться. Давайте вернемся к работе.
Оливия снова взялась за инструменты, но теперь остро ощущала тяжелое молчание, повисшее в мастерской. Она поняла, что перед ней еще один мужчина, любивший Анни Чейз О’Нил.
– Ты же придешь на мой выпускной? – спросил Клай и посмотрел через стол на отца, пока Лэйси поливала свои оладьи кленовым сиропом.
– Разумеется, – ответил Алек, – я не пропущу такое событие.
Он удивился про себя, как сыну могла прийти в голову подобная мысль, но, с другой стороны, последнее время сам Алек вел себя совершенно непредсказуемо.
– Как твоя речь, готова? – поинтересовался он, потому что последние дни Клай заметно нервничал. Это было совсем на него не похоже. Он повсюду носил с собой листочки с записями. За завтраком они стояли перед ним, уже замусоленные, с загнутыми уголками. Алеку вдруг стало жаль сына. Ему от души хотелось успокоить его, подбодрить.
– С речью все в порядке, – отмахнулся Клай. – Кстати, можно мне пригласить ребят к себе после церемонии?
