Ах да, подумайте только, даже белье мне пришлось купить новое. Представляете? Словно на похоронах белье имеет значение. И словно у меня не было приличного белья. Я все это папе выложила, но он сказал, что у человека совсем другое настроение, когда он кожей ощущает, что все на нем с иголочки, ничего нигде не трет и не сползает. Не удивительно ли, что папа так в этом разбирается? Он даже ночную рубашку мне купил. Смех, да и только! Ночную рубашку по случаю похорон. Она висела в магазине, задрапированная, на подставке, будто ее ветром чуть-чуть взметнуло. Ну как во всех витринах теперь делают. Прозрачная насквозь штуковина, и безумно дорогая. Рубашка папе понравилась, он все на нее поглядывал, пока я другие вещи примеряла, и спрашивал: а не купить ли? Я говорю, что ее ни к чему сейчас покупать, и даже чуточку рассердилась, но, когда я вышла из кабинки, где что-то примеряла, папа уже стоял с хозяйкой магазина у этой смешной рубашки и легонько ощупывал материю и кайму. А потом взял да и купил, и ее завернули с прочими вещами.
Во всяком случае, выход как будто удался Эдит на славу. Приобретенной же по этому поводу траурной одежде, увы, еще раз нашлось применение, и, к сожалению, куда быстрее, чем можно было предположить. Почему и протоколист получил представление о черном платье Эдит, дорогом пальто и шляпке с крошечной вуалеткой.
Произошло это на похоронах Ламбера, у которого в университетской библиотеке внезапно случился инфаркт, и два дня спустя он скончался в больнице. Возможно, он уже давно хворал и не берег себя, но никому не говорил ни слова. Д'Артез был как раз на гастролях в США, и Эдит пришлось решать все самой, протоколист только оказывал ей посильную помощь. Что Ламбера следует перевезти в Висбаден, где в 1949 или 1950 году скончалась его жена, решить было легко. А вот давать ли извещение в газету, хотя бы и после похорон? Если да, то каков должен быть текст? И главное, с каким именем должно появиться извещение? Дело в том, что фамилия Ламбера была вовсе не Ламбер, его настоящее имя и фамилия были Людвиг Лембке. Но Эдит с полным основанием заявила:
- Какое нам дело до людей, знававших его как Лембке! Ламбер только рассердился бы. Да и папа тоже.
В конце концов во "Франкфуртер альгемайне" было опубликовано следующее извещение:
1911-1966
ЛУИ ЛАМБЕР.
С прискорбием
д'Артез
Эдит Наземан
и фамилия протоколиста.
Эдит настояла, чтобы и протоколист подписался. Она сослалась на Ламбера и на отца и не посчиталась с возражениями протоколиста. Установить, обратил ли внимание на это извещение хоть один человек, не представляется возможным. Кому и что было известно о Луи Ламбере? Большинство знавших его людей умерло, или погибло в войну, или потеряло ко всему интерес.
