Сцена представляет собой паноптикум, или кабинет восковых фигур. Среди них выделяется красивая молодая дама в кринолине и парике в стиле рококо, она протягивает посетителю бокал шампанского. Это маркиза де Брэнвийе, известная отравительница. На переднем плане на обычном стуле, словно в приемной врача, сидит известный женоубийца первой половины века. В глаза бросается его черная борода, но одет он неброско, как средний обыватель. Сидит, задумчиво уставясь на руки, лежащие на коленях. Жертвы свои он, по всей вероятности, душил. Кроме этих, на сцене еще несколько известных убийц, отличавшихся жестокостью.
Гитлера в его смехотворной форме и нацистских деятелей на сцене не видно. Кое-кто в ту нору это критиковал, считая, что это само собой напрашивается, но в данном случае Ламбер в виде исключения высказался довольно определенно. Пантомима утратила бы всю свою действенность, пояснил он, если бы касалась лишь актуальных тем.
На заднем плане осторожно приоткрывается дверь, и на сцену выглядывает д'Артез. Увидев восковые фигуры, он испуганно притворяет двери, оставляя лишь щелочку. Так он повторяет два или три раза, пока не удостоверяется, что на сцене сидят всего-навсего восковые фигуры. Тогда он проскальзывает в щель и теперь, наоборот, прежде чем притворить за собой дверь, заглядывает в прихожую, не преследуют ли его.
Разыгранная пантомима была в том смысле единственной в своем роде, что д'Артез выступал не в своей знакомой всем маске традиционного английского дипломата, вернее, как мы себе такого дипломата представляем, а как узник концлагеря. Разумеется, без английских усиков. Бесформенная концлагерная одежда придавала ему нечто клоунское. И в том смысле первая половина пантомимы единственная в своем роде, что д'Артез разыгрывает ее сознательно и даже чуть-чуть утрированно как клоунаду. На это некоторые критики тех лет указывали с восхищением и не без сожаления. Между строк так и слышатся их вздохи: ах, что за клоун вышел бы из него, продолжай он в своем творчестве эту линию.
Вот, например, такой эпизод. Д'Артез приближается к маркизе де Брэнвийе, которая протягивает ему бокал шампанского. Из скромности он отказывается от чести, неуклюже кланяется, делает извиняющиеся жесты, пытается попасть ей за спину, чтобы спрятаться под кринолин. Он даже приподнимает ее юбку, желая взглянуть, можно ли там укрыться, но там стойка, и для него, к сожалению, места нет. Как уже говорилось, сыграно все было с утрированным комизмом, публика наверняка смеялась от души.
