Не спящими оказались только охотники. Осуждающе крякнув в бороды и поправив усы, они, не торопясь, обстоятельно и деловито вскинули ружья, прицелились и залпом выстрелили.
Затем, почти без перерыва выстрелили еще раз. И еще.
Командир снова икнул, потом зашипел от боли и заерзал, выбираясь из машины. На его штанах виднелась обгорелая дырка от сигареты. Рядом с машиной, не добежав буквально десятка метров, лежали на снегу четыре медвежьих туши…
Как это принято в Вооруженных Силах, по результатам «войсковой операции» и последующего разбора, произошло награждение непричастных и наказание невиновных. А что охотники? А ничего. Так же обстоятельно и деловито они собрали вещички, пожали руку все еще охреневающему полковнику, да отправились восвояси.
Как полковник Крокодил в наряд ходил
Поступив в Артиллерийскую Академию, будущий полковник Крокодил, а ныне пока еще майор, мой отец наконец–то почувствовал себя цивилизованным человеком! А что? Красота же, сиди себе, да учись, никаких тебе дурацких нарядов, караулов и прочей лабуды. Единственное, что могло омрачить, нет, скорее даже разнообразить жизнь слушателя Академии, так это редкие наряды в городской патруль. А так, все время посвящено было только учебе, практике и боевой работе, что отец, безусловно, считал справедливым.
Изредка случались разнообразные проверки и весь личный состав строили на плацу. Приезжий генерал ходил потом вдоль строя, и, внимательно выпучив глаза, подолгу смотрел в лица офицеров. Трудно сказать, что именно он силился в них увидеть, поскольку печатью интеллекта его собственное лицо омрачено не было…
Но такие проверки практически никогда не были неожиданными, о них узнавали заранее и заранее готовили слушателей к этой неприятной процедуре — заглядыванию в пустые, навыкате, генеральские глаза.
В этот раз построение оказалось для моего отца неожиданностью, придя утром на занятия, он оказался почему–то не в классе, а на плацу, не очень понимая, что он здесь делает и зачем его сюда вытащили.
— Равняйсь! Сми–и–ирна! — прогремел полковник, начальник факультета. Залетный голубь шарахнулся голоса и об окно. — Первая шеренга четыре, вторая три, третья два, четвертая один шаг вперед. Ша–а–аго‑о‑ом МАРШ!
Выдав такую мудреную формулу, полковник еще некоторое время пытался отдышаться:
— Та–а–ак, что–то мне это все не нравится, — пробормотал отец и покосился на соседа справа, — Слышь, Сань, а по какому поводу нас тут праздник–то? Что случилось?
