Воскресенье 20 марта 1977, 9:35
Ленинград, Измайловский проспект
Отодвинув от стены «Ригонду» и разложив мануалы, я уже полчаса терзал мозг, пытаясь понять, как поженить отечественный выход CШ-5 и непонятную распайку на входе двухкассетника. С ходу запись не пошла – значит, несовместимость, надо перепаивать переходник. В гадской западной инструкции про разводку ни слова. Можно, конечно, пойти методом перебора, у СШ-5 всего три контакта используется, но все равно вариантов получается немало.
– Воскресенье – день веселья, песни слышатся кругом! С добрым утром, добрым утром и хорошим днем, – насмешливо пропело радио.
Я посмотрел на него недобрым взглядом и задумчиво почесал затылок. Что-то нет желания полдня перепаивать контакты… И опять хочется есть. Это просто напасть какая-то – голод приходит к молодому растущему организму по несколько раз на дню, как по расписанию. Скоро там мама завтрак приготовит? Нервно выдернул паяльник из розетки, задвинул на место «Ригонду» и, проскользнув мимо мучающего пружинный эспандер отца, пошел на разведку.
– Ты что пришел? Рано еще, позову, – попыталась выдворить меня мама.
– Учиться, – соврал я, не моргнув глазом, потихоньку прокрадываясь к столу с вареной колбасой. – А то только и умею, что чайник вскипятить, макароны сварить и консерву открыть. Давай говори, что делать.
– Куда руки потянул, проглот! Аппетит испортишь, положи, поло… Все, больше не бери. Иди сюда, на, три сыр.
– Мой аппетит невозможно испортить, на нем знак качества негде ставить. – Довольно жмурясь, я проглотил кружок колбасы и пристроился к терке.
Мама тем временем поставила на огонь большую сковороду и бросила на нее добрый кусок сливочного масла, граммов так на сто. Поверх мягко легла сероватая гора крупнокалиберных макарон. Божечки мой… Где ты, здоровое питание, в каких далях?
Дзинь… Доставка. Ага… У нас в СШ-5 схема 2-3-5, земля, левый и правый, а там 2-1-4 стандартно должно было. В голове проявилась схема распайки переходника. По-ня-тно…
Меня начала бить крупная дрожь, пришлось бросить сыр и вцепиться в столешницу. Невидяще уставился на мелкие потеки масляной краски на стене и принялся считать про себя от десяти в обратном порядке. Уф… Покосился на маму: ничего не заметила – увлеченно строгает в стопку бутерброды. Взял сыр и начал сосредоточенно тереть. Вжих… вжих… вжих. Очень медитативное занятие, но руки все равно дрожат.
