— У меня все хорошо. Есть, правда, некоторые неприятности, но у кого их нет. Все перемелется! — искренне веря в то, что говорил, ободряюще улыбнулся Виктор; в какое-то мгновение он понял, что все его беды — ничто по сравнению с бедой матери, и что сейчас она, да и всю жизнь, несмотря на свой мягкий характер, ведет себя более мужественно, более сдержанно, чем он.
— Ты, Витя, сам знаешь, что у меня в жизни единственная радость — твой успех и твое благополучие. Конечно, вам с Лидой сейчас туговато приходится. Вы молодые, хочется погулять, а тут ребенок. И я, старая перечница, ничем помочь не могу. Но в жизни есть много и других радостей. Мы их просто не замечаем. Нам всегда хочется чего-то другого… Извини, что я говорю с тобой поучительно. — Мать привстала и робко погладила его руку. — Мной руководит желание твоего счастья. Мне иногда хочется поговорить с Лидой о тебе. Хочется рассказать ей, как мы с тобой жили, как непросто нам все давалось. И она, я уверена, многое бы в тебе поняла и увидела по-другому. Но я, честно говоря, опасаюсь говорить с Лидой о тебе. Мне кажется, она может истолковать это как вмешательство в вашу жизнь. А я не хочу, чтобы между вами пала тень недоверия.
— Спасибо, мама, у нас и так все нормально, — зная, что мать уже не верит в его благополучие, сказал Виктор и отвел глаза.
— В последнее время только и слышишь: «живу нормально», «дела идут нормально». Не хорошо, не плохо, а нормально, — мать с грустью посмотрела на Виктора, — у людей появилась какая-то подозрительная уверенность в том, что они открыли секрет «золотой середины»… Витя, я тебя прошу, сегодня же поговори с Лидой. Ей необходимо поехать со мной.
— Мама, может…
— Нет, Витя, есть вещи непоправимые, — мать еле заметно качнула головой, — квартиру у нас могут отвоевать. Или ты собираешься жить здесь?
— Нет! Ни в коем случае! — уже коря себя за горячность, с какой он выкрикнул «нет!», Виктор виновато посмотрел на мать и по ее усталым, глубоко запавшим глазам понял: она получила новое подтверждение его личной неустроенности.
С того дня прошло больше года. Мать умерла через три месяца после приезда. Виктор прямо с урока убежал на автобус и только к вечеру попал домой. Гроб был обит зеленым плюшем. Лида ходила по комнате тихая, в черном платье, и Виктора удивило: откуда оно у нее?
Он сел к окну и, повторяя про себя: «Вот и все, вот и все…», как-то бесцельно стал рассматривать двор, каждый уголок которого был ему знаком.
