Виктор сник. Все эти дни он изо всех сил старался изображать счастливого, преуспевающего человека, а теперь понял: мать сразу уловила, что в его жизни не все ладно, и потому оттягивала разговор о квартире; и хотя весь последний год он страстно мечтал о человеке, которому можно было бы поведать о своих горестях, Виктор подавил это желание: открыться матери; он пожалел ее.
А горести в душе накопилось много. Это в первых письмах он восторженно и шутливо описывал деревенскую жизнь, своих учеников и сельских учителей, каждый из которых имел какую-то чудинку. Но в последних письмах Виктор стал сдержаннее; он писал о том, что отказался от квартиры, чтобы не стеснять себя обязательствами перед школой, а ему ее попросту не дали. Тот же директор школы сказал, что «Виктор Павлович — человек временный, и хотя работник он хороший, но для школы лучше иметь менее талантливого, но постоянного педагога».
— У вас по лицу видно, что вы не нашенский и нашенским не станете, — как всегда, с улыбкой сказала ему Светлана Васильевна. Она не обходила вниманием ни главного инженера совхоза, ни директора школы. И тот несколько раз намекал Виктору: «На сладком месте живешь!» Того эти слова коробили, но он охотно прощал их директору, человеку, в общем-то, недалекому и незлобивому. А Светлана Васильевна своих связей не стыдилась и не скрывала их.
— Любая собака ласку любит, а мужик — тем более! — игриво говорила она Виктору, — если я директора школы приласкаю, так он домой довольный придет. Жене спокойнее будет. Вы, Виктор Павлыч, человек умный, должны меня в этом поддерживать. Я ведь без всяких задних мыслей все делаю. Я каждому стремлюсь чем-то помочь. Вот вашу женушку каждый день сливками потчую, а она не полнеет. С чего бы это? — Светлана Васильевна с легким вызовом посмеивалась. — Может, вы ее ласкаете много? Так я тоже не прочь немного похудеть!..
Она работала то уборщицей в клубе, то вдруг попадала в кладовщицы, то в почтальоны. Летом Светлана Васильевна трудилась лишь на своем огороде, возила на базар редиску, клубнику, помидоры.
— Я — мать-одиночка, кто меня посмеет тронуть? — смеялась она и, когда Виктор целыми вечерами сидел над тетрадями и конспектами, а Лида уходила в клуб, где работала заведующей и киномехаником одновременно, брала их дочку на свою половину, и та играла с ее Генкой, краснощеким бутузом.
Светлана Васильевна часто помогала и в хозяйственных делах, а в посевную, когда Лида днем бегала по фермам, по мастерским, где выпускала «боевые листки», а вечерами «крутила кино» в клубе да еще оставалась на танцы и возвращалась домой уже в первом часу, хозяйка готовила им и обед, и ужин; если была в настроении, то в воскресенье рубила курицу и приглашала в гости. Все она делала с такой естественностью, безо всяких сомнений в правильности своего поведения, что часто обескураживала Виктора.
