Сквозь топот лошадей слышится вой волков.
— Волки! — это голос Сардара.
Небольшая пауза, которую прерывает голос Тимура:
— Где победа, там и волки.
— Как тебя понимать?
— Как хочешь, так и понимай.
— Мне послышалось, что ты сказал о победе?…
— Я так и сказал? Ах, да, я действительно сказал что–то такое. — слышится голос Тимура. — Я и сейчас скажу: победа подобна яркой звезде.
— Кажется, я… понимаю, — говорит Сардар.
— А чего тут не ясного, — слышится голос Чеку Барласа — Хорошо мы всыпали этому… Камардину, правильно говорю, Тимур? Пусть почешет свой зад!
Смеются.
Табун как бы растворяется в степи… Растворяется в вязкой ночи и вой волков…
Разгромленная стоянка камарадинцев.
Над знакомым нам раненым в предплечье с большой родинкой на щеке юношей склонились его соотечественники, пытаясь того привести в чувство. Однако напрасно: тот едва шевелит губами и, что–то сказав невнятное, умирает. Тотчас происходит нечто, характерное шамано — мусульманским обычаям: причитания и т. п…
Но вот среди скорбящих камарадинцев определилась группа людей — предводителей. Среди них — один или двое юношей. На почетном месте- старец…
— Что успел сказать умирающий мусульманин? — спрашивает один из них.
— Ничего, — следует ответ.
— Ни слова?
— Это барласовцы! Это их рук дело…
— Барласовцы…. барласовцы, вам нечего больше сказать… — старец явно недоволен. — И безмозглая женщина скажет — не уйдет далеко от истины — барласовцы! И все–таки, укажет, кто из них…
— Имя его… что–то на «Т», — вставляет один.
— И на «Д», — поспешно добавляет другой.
И снова воцаряется пауза, которую нарушает старец:
— Ясно: это из тех, кто умеет натянуть тетиву лука… Взрослые мужчины…
— Нет! Нет! — вдруг вскакивает с места юноша, который выделяется среди других не только молодостью, но и статью, благородными чертами лица…
Люди медленно оборачиваются к нему…
— Ты знаешь кто?
Юноша считает за благо отмолчаться.
К вершине медленно поднимаются двое юношей. Один из них тот, с которым мы только что познакомились в предыдущей сцене, у старца.
— Ты думаешь, что это сделал Долон? — спрашиает у него товарищ.
— Нет, не Долон. Помнишь, скотный базар на окраине Самарканда. Помнишь парня, который глотал слюни при виде игреневого коня?
Товарища наконец–то осенила догадка:
— Ты думаешь, что это дело рук молокососа? Ты этому веришь, Камарадин?
— Мы все когда–то были молокососами, мы все когда–то держались за сиськи матери.
— Но мы тюрки, а не барласовцы! И наш тотем — волк!
