Ни стыда, ни совести [сборник] | страница 58

Я знал: мне грозило пожизненное заключение. Не смерть, к которой я был готов с самого начала, но — полная потеря свободы. Невозможность оправдания. И вечные страдания — за то, что не смог уберечь ее…

— Как вы намерены меня защищать? — сказал я Грунину, когда он пришел. — Вы это читали?

— Да, Игорь Рудольфович. Позиция у нас действительно слабая. Но будем надеяться на лучшее. Вот, подпишите.

— Что это?

— Это прошение о суде присяжных. Поработаем с ними, возможно, что и получится. Время у нас еще есть. Игорь Рудольфович, наша линия…

— Не надо. — Я в сердцах махнул рукой. — Делайте, что хотите.

— Игорь Рудольфович, мы не должны отчаиваться. Главное, чтобы не дали высшую. А там мы апеллируем, кассируем… Всегда есть возможность…

Грунин добился-таки суда присяжных; и хотя «поработать» с ними не удалось, я был благодарен ему — за усилия и за то, что он сохранял оптимизм…

— Зря вы, Сергей, со мной связались, — сказал я ему накануне дня суда. — Для вашей карьеры этот процесс будет губительным.

Он лишь пожал плечами и продолжил втолковывать мне — а скорее в меня — то, как мне следует себя вести, что говорить и т. д.

В день суда все было ново и необычно: то, что я собрал свои вещи, то, что мы пошли по коридору туда, где я еще не был, то, наконец, что мне позволили надеть зимнюю одежду, а главное — солнце, свежий воздух! Я чуть было не потерял сознание. Конвоиры втолкнули меня в фургон.

И — дорога: тряска, отсутствие мыслей. Безразличие к тому, что происходит и будет происходить. Что я мог предпринять, чтобы изменить свою участь? Все, что мог, я уже сделал.

Наконец автозак остановился, раздалась какая-то команда, двери раскрылись и — снова солнце и этот свежий воздух, от которого закружилась голова — меня вытолкнули на снег. Я встал и инстинктивно съежился от обрушившегося на меня шума — он стремительно приближался: топот ног, голоса… Конвоиры с тычками и ударами поволокли меня к каким-то воротам, распахнутым настежь.

Я оглянулся: это были люди с диктофонами и блокнотами, некоторые даже с телекамерами; неподалеку стояли несколько фургонов. Очевидно, они поджидали меня где-то в другом месте, но мои сопровождающие, воспользовавшись черным ходом, оградили меня от их алчного интереса.

Меня втащили под руки в какое-то здание, провели по коридору и поместили в какую-то комнату, не сняв наручников. Два конвоира, вооруженные автоматами, остались со мной; буквально мгновением позже вбежал Грунин и, сделав мне знак «все нормально», выскочил за кем-то что-то подписать.