— Простите, — перебила она себя, смеясь. — Не могу поверить, что вам интересно.
— Мне интересны люди, у которых есть кураж. А чем вы занимались раньше?
Лия рассказала о своей жизни в Лондоне и работе.
— У меня была ужасная дама-босс, — продолжала она, пока он заказывал еще один графин вина. — Ребекка. Ее никто не любил. Когда я смотрела на нее, я понимала, какой не хочу стать — теткой за сорок, для которой главным событием дня было купить дерьмовое американское шоу для своего канала и высмеять коллегу за творческий порыв.
Лия тут же опомнилась.
— Простите, — добавила она виновато. — Не все американские шоу плохи, конечно. Но одно было просто ужасным. Мне не понятно, как можно откровенничать в эфире о семейных трагедиях.
Она прервала сама себя. Что же было в том шоу? И почему оно напомнило ей что-то? Плохо выкрашенная блондинка рассказывала, что не общается со своей матерью годами. Годами.
— У всех свои слабости, — спокойно сказал Ник. — Я бы не стал рассказывать о своих проблемах в эфире, но для многих это как катарсис.
Лия слушала вполуха, стараясь вспомнить подробности признания женщины. Та говорила, что ее дочь умерла, утонула в бассейне. И это случилось по вине ее матери. Виновата была бабушка.
— Вы голодны? — спросил Ник, возвращая ее в реальность.
— Простите, я задумалась, — конечно, слишком много совпадений. Но история была очень похожа на то, что рассказала Пичс.
— Что-то не так? — спросил Ник озабоченно.
— Все в порядке, еще раз простите, — она старалась перестать думать.
Она поклялась сохранить признание Пичс в тайне и не могла поделиться с Ником Дэлейни.
— Тогда поужинаем?
— С удовольствием.
Весь день она твердила себе, что не следует соглашаться на ужин, если он предложит. Бокал вина — все, что она собиралась разделить с ним. Но посидев за бокалом вина в свете заходящего солнца и поговорив с кем-то, кто по-настоящему интересовался ее делами, она поняла, что это намного приятнее, чем читать журналы в одиночестве, и ее железная воля ослабела.
— Тогда что, деревенская пицца или что-то другое?
— Я здесь ничего не знаю, — призналась она. — Пицца вполне подойдет. Они расширили кафе, поставили столики на улице. Я там давно не была.
В ее воображении возник образ Бена, сидящего напротив, и ей пришлось стереть эту картинку как можно скорее. Прошло четыре недели и два дня, как он уехал в Кабул, и пять недель и три дня с тех пор, как они разошлись. Но ей не хотелось считать дни.
