Всё больше вечереет, и комната, в которую я смотрю, становится все ярче и ярче, поскольку сумерки сгущаются. Тогда Мистер Р встает, подходит к окну и смотрит. Я задерживаю дыхание. Он смотрит прямо на меня, конечно, он, скорее всего, видит меня...
Что он собирается сделать?
Затем внезапно картинки не стало. Белый свет опустился мягко, но резко, погасив мою картинку. Я делаю выдох, чувствуя себя лишенной. Они ушли. Я не выключала их, они ушли от меня.
За занавесками продолжается их заколдованная жизнь, в то время как меня оставляют снаружи одну.
Я не могу поверить, как одиноко я себя чувствую. Я кладу руку на тело Де Хэвиленда, чувствуя его теплоту – попытка получить комфорт от безмятежного сна, пульсирующего через него. Но я хочу кричать.
На следующий день я спала допоздна, что очень необычно для меня. Когда я отодвигаю занавески, небо безупречно синее и теплый солнечный свет заливает все. Я провожу ленивое утро, делая то да се, подпевая старому транзисторному радиоприемнику, наконец заканчиваю распаковывать свои сумки и привожу в порядок кухню. Я хотела поехать в Национальную галерею и затем спуститься к Вестминстерскому аббатству, но так или иначе утро пролетает. Я делаю сэндвич, беру яблоко и решаюсь спуститься в сад и уже там съесть мой ланч там.
Швейцар дружелюбен и говорит мне, как пройти через черный ход к саду. Единственный путь лежит через многоквартирный дом, так как сады предназначались исключительно для людей, которые живут в нем. Я выхожу, идя по затененной дорожке из гравия, мой пристальный взгляд, скользит между окнами квартиры Селии и Мистера Р, но вскоре я выхожу на свет. Здание расширяется вокруг большой зеленой зоны, которая была превращена в великолепный сад, похожий на миниатюрный парк. Смотрю на ухоженную территорию с цветниками и растениями, декорированную скамьями и фонтаном, далее расположена широкая лужайка, на которой траве позволили вырасти немного длиннее и гуще, так что она стала похожа на зеленый луг. Еще есть пара теннисных кортов, хорошо сохраненных и очевидно часто используемых. Две девушки оживленно играют на одном из них.
Я беру свой коврик, найденный в шкафу Селии и кладу его на прохладную траву около теннисного корта. Меня прерывает сильный удар мяча о сетку и окрик:
- Простите! – который звучит, скорее, как утешение.
Я устраиваюсь за своим ланчем с книгой. Солнце очень яркое, и его лучи медленно перемещаются по газону, погружая сначала пальцы моих ног, а затем и голени в свое тепло.
