— С чего ты это взял, Франция? — Угрюмо поинтересовался Германия, медленно рассматривая труп Альфреда.
— Ты видел, как ОН посмотрел на Японию? Он наверняка что–то знал!!! — продолжал доказывать свою точку зрения мужчина, пытаясь, как он думал, привести всех в чувство.
— Быть может, этому есть разумное объяснение, ведь так, Кику? — негромко попыталась возразить Анна.
Но Хонда не говорил, ни слова. Он продолжал, молча смотреть в одну точку, и не реагировал ни на какие крики со стороны членов разведывательной группы. Его алебастровая кожа сияла мертвым светом, и неожиданно, Россия заметила крупные мешки под глазами. Шарф почти окончательно сполз на пол, а куртка стягивала его грудную клетку. Мужчина дышал часто и неровно. Его темные глаза продолжали сверлить взглядом труп Америки и анализировать ситуацию. Анне стало безумно страшно за себя и за своего коллегу. Ей хотелось растормошить его и привести в порядок. Но ноги не слушались, голова отказывалась работать, а мысли окончательно запутались в бесконечном лабиринте недомолвок. Она отказывалась верить в причастность Японии к данному убийству. Но его странная реакция была явным доказательством обратного. Девушка грустно вздохнула и повернулась в сторону двери. Гробовое молчание нарушил тихий стук в дверь и нетерпеливые шаги по паркету. Приехали врачи.
Анна сидела в одном кабинете с Артуром и нервно сжимала свои пальцы в замке. Она до сих пор не могла поверить в случившееся ранее. Перед глазами мелькало испуганное лицо Альфреда, его горящие глаза и приоткрытые в ужасе губы. Его гематомы на шее и огромные черные пятна. Да еще и очередное письмо. Девушка достала из кармана Джонса очередное послание. Она постаралась, чтобы никто не заметил этой мелкой кражи. Вот уже в который раз, она дрожащими руками развернула небольшой листочек и принялась читать:
Совесть не мучает этих людей, Требуют они себе больше и больше,
Решили всю Землю сделать своей. А ту не спросили, ведь так жить ей проще!
Швыряя в сторону разные вещи, Никто и не мыслит о ценности их.
Он же их достанет из всех земли трещин, Наделав ошибок, он резко затих.
Ему чужды состраданье и щедрость. Теряет он совесть день за днем.
А вокруг него голод, вокруг него бедность. К нему пробираются едким дождем
Льет — не переставая, защищая печаль. И вновь вызывая в нем приступы пафоса
Ты знаешь, мне друзей твоих жаль. Решил ты их свергнуть в объятия хаоса…
Едва улыбкам можно поверить. Ты можешь спокойно подставить другого,
