Эстер слушала её болтовню и улыбалась своему отражению, узнавая и не узнавая себя. — Мам, ты так и пойдёшь? — подала голос рут.
— Не сейчас, — ответила Эстер.
И вздохнула: так не хотелось снимать эту роскошь. Но Колетт уже хлопотала с коробками: для платья, для юбки, для цветов.
— Мой бог! — ахнула Эстер. — Как я донесу?!
— Мам, я цветы возьму, — предложила рут.
— Хорошо, — кивнула Эстер, застёгивая своё «будничное, но приличное» платье.
— Да не бери в голову! — Колетт оглядела коробки и позвала: — Жанно! Ты где, бездельник? — и, когда в при мерочную вошёл смуглый голубоглазый подросток, распорядилась: — Отнесёшь заказ мадам.
Эстер взяла свою сумочку и достала деньги. Она их при готовила ещё дома, дважды пересчитала, обернула бумажной полоской наподобие банковской, но всё никак не могла поверить, что отдаст, ведь… ведь это почти, да что там, больше её месячных трат вместе с квартирой и электричеством. И… и деньги не её, их дал Ларри. Ещё в ресторане, когда они обсуждали предстоящую свадьбу, он достал из бумажника, дал ей, не пересчитывая, а сколько достала рука, и очень просто сказал:
— Вот. Купи всё, что нужно, — и улыбнулся: — И всё, что хочешь.
И она пошла к Колетт, и заказала шикарный фасон из дорогой материи, и с надбавкой за срочность.
Эстер протянула Колетт деньги. Ты взяла их, быстро, не разворачивая обёртки, пересчитала и сунула то ли за пазуху, то ли во внутренний карман.
— Ну же, Жанно, поторапливайся.
Жанно легко и ловко взял обе коробки, покосился на Рут, бережно прижимавшую к груди коробку с цветами, и буркнул:
— Пошли, что ли.
— Ты что это себе позволяешь, поросёнок?! — шлёпнула его по затылку Колетт. — Ступай и будь вежлив, тогда и тебе перепадёт. Грубияну чаевых не видать! Ни конфет, ни мороженого не будет.
Жанно ухмыльнулся: умеет мать так повернуть, чтоб и ему перепало. Теперь-то уж точно не забудут. А с таким заказом меньше кредитки не отвалят.
Они шли по улице целой процессией. А возле их дома топтался негритёнок лет восьми с коробкой из цветочного магазина.
— Во, ваш букет, мэм, — выдохнул он, преданно распахивая до предела глаза.
Эстер рассмеялась и кивнула.
— Молодец, отнесёшь наверх — получишь на конфету.
Негритёнок расплылся в блаженной улыбке, но тут же настороженно покосился на Жанно: как бы тот не отнял чаевых. Эстер перехватила и поняла этот взгляд. И, когда они поднялись и вошли в квартиру, сразу забрала букет, дала монетку и отпустила малыша.
— А теперь ты, — она улыбнулась Жанно. — Положи их вот сюда, на диван. Спасибо, держи.
