Йен покачал головой. Он уже собрался рассмеяться, но что-то его остановило.
— Его светлость? Адаму еще нет трех. Он что, уже главный в доме?
Глаза Чарлза странно заблестели.
— Адам скончался, милорд.
Эти невероятные слова, теряющиеся в огромном холле с мраморном полом и обитыми шелком стенами, эхом повисли над их головами.
— Скончался? — повторил Йен.
— Разве вы не получили письмо от лорда Томаса?
Мир закрутился перед глазами лорда Блейка быстрее, чем его корабль, когда огибал мыс Доброй Надежды.
— Нет, — ответил Йен. — Я не получал такого письма в Индии.
Он никогда не видел мальчика. Гамильтон — тоже. Они оба только читали о нем в восторженных и подробных письмах Евы. Йен всегда представлял его точной копией Евы в детстве. Только… его больше не было в живых. Лорд Блейк переступил с ноги на ногу, пытаясь переварить сказанное Чарлзом.
— Что произошло? Я не понимаю.
Дворецкий тяжело вздохнул и несколько секунд молча смотрел на Йена. А потом отвел глаза.
— Пусть об этом вам расскажет Томас, нынешний лорд Кэри.
Что, черт побери, творится? Раньше Чарлз всегда смотрел ему в глаза, а теперь… Казалось, старый слуга боялся или стыдился чего-то.
— Тогда проводите меня к нему, — сказал Йен.
Чарлз услужливо кивнул.
— Конечно, — сказал он и, не говоря ни слова, повел Йена к широкой лестнице. Она извивалась и разделялась на два пролета, точно двухголовая змея.
Чарлз направился к восточному крылу. Шаги мужчин приглушала ковровая дорожка с красными и синими узорами. Оказавшись в коридоре, Йен удивленно огляделся по сторонам. Стены были оклеены ужасного вида бархатными обоями красного цвета. На стенах висели зеркала и портреты в тяжелых рамах.
— Это леди Кэри решила тут все поменять?
Чарлз ответил ему, устремив взгляд вперед:
— Нет, ремонтом ведает лорд Томас. Он начал со спален, но весной собирается обновить парадные комнаты на первом этаже.
Такими вещами обычно занимается хозяйка дома. Очередная странность, от которой Йену стало не по себе.
Лорд Блейк помнил этот дом совсем другим: с его легкой, изящной отделкой, нежными цветами и светлой мебелью, он казался ему образцом вкуса. Теперь холодные тона исчезли из интерьера, как и шелковые обои, чуть отливавшие золотом, и выразительная лепнина на потолке. Повсюду царили темные цвета, придававшие дому мрачный вид. Элегантные панели и мебель из дуба медового оттенка уступили место красному дереву, подчеркивающему пурпурные обои. За те несколько дней, что Йен пробыл в Англии, он успел заметить эту перемену в моде. Легкость и свет ушли, теперь кругом царила массивность и помпезность. Йен не думал, что Керриган-Холл может так измениться.
