***
Что же мы ели в то лето? Сырные палочки. Мягкое сэндвич-мороженое – шоколадная вафля всегда прилипала к пальцам. Теплый гавайский пунш лился рекой. Соки «Капри Сан», когда нам удавалось их достать. У Джона всегда был с собой двухслойный бутерброд с арахисовым маслом и желе в полиэтиленовом пакете с застежкой «зиплок», который ему упаковывала мама. У меня на вечеринке обязательно будут все эти закуски.
Что еще? У Тревора были портативные колонки, которые он раньше повсюду таскал с собой. Его отец очень увлекался южным роком, и в то лето Тревор включал «Милый дом Алабама» так часто, что Питер выбросил его колонки из домика на дереве и Тревор не разговаривал с ним несколько дней. У Тревора Пайка были каштановые волосы, которые завивались, когда на них попадала вода, и он был пухленьким, какими бывают мальчики в средних классах (в щеках, вокруг талии) прямо перед тем, как неожиданно делают огромный рывок в росте и, в большинстве случаев, все приходит в норму. Он был всегда голодным и крутился возле чужих буфетов. Он уходил пописать, а возвращался с эскимо или бананом, или сырными сухариками – со всем, что мог раздобыть. Тревор был номером три Питера. Сначала шли Джон и Питер, а затем Тревор. Они больше не проводят так много времени вместе. Тревор больше дружит с парнями из команды по легкой атлетике. У нас нет никаких общих уроков; я все еще на занятиях для отличников и программах углубленного изучения предметов, Тревор же никогда не был так увлечен школой или оценками. Хотя он был веселым.
Помню тот день, когда Женевьева появилась в моем доме вся в слезах, говоря, что она переезжает. Не очень далеко, она все равно ходила бы вместе с нами в школу, но больше не смогла бы кататься на велосипеде или приходить к нам. Питер был расстроен; он утешал ее и обнимал. Я еще подумала, какими взрослыми они кажутся в этот момент, будто настоящие влюбленные подростки. А потом Крис с Джен из-за чего-то поссорились, сильнее, чем обычно; я даже не помню причины. Думаю, там было что-то, связанное с их родителями. Всякий раз, когда их родители не ладили, все отражалось на них, словно мусор, плывущий по реке.
Джен переехала, но мы все равно оставались друзьями, а затем, примерно в то время, когда в восьмом классе устраивались танцы, она бросила меня. Полагаю, в ее жизни больше не было для меня места. Я думала, Женевьева была тем человеком, которого я буду знать вечно. Человеком, который всегда рядом, о котором вы просто всегда знаете, что он есть, несмотря ни на что. Но это не так. Вот они мы, три года спустя, и мы хуже, чем просто чужие. Я знаю, что это она сняла то видео; знаю, что это она отправила его Anonybitch. Как я могу такое простить?
