То было последнее лето, которое мы провели на улице. Просто каждый день был проведен на улице. Взрослея, вы все меньше и меньше времени проводите на улице. Никто больше не говорит «Иди, поиграй на улице». Но в то лето было именно так. Люди говорили, что это было самое жаркое лето за последние сто лет. Большую его часть мы провели на велосипедах, в бассейне. Играли в игры.
Питер садится на пол, снимает пальто и расстилает его, как одеяло.
– Ты можешь сесть сюда.
Я сажусь, и он притягивает меня к себе за лодыжки, осторожно увлекая меня, словно крупную рыбу, которая может сорваться с крючка. Когда мы находимся колени к коленям, он целует меня мягкими губами; мы целуемся так, словно у нас есть все время в мире. Я дрожу, но не от холода. Я испытываю тот вид нервозности, который вызывает трепещущее учащенное сердцебиение. Питер склоняет голову и начинает целовать мою шею, спускаясь к ключице. Я настолько возбуждена, что мне даже не щекотно так, как обычно, когда кто-то прикасается к моей шее. У него теплые губы, и это ощущается хорошо. Я откидываюсь на руки, и он движется надо мной. Это оно? Сейчас это должно произойти? На полу в домике на дереве Каролины Пирс?
Когда его рука движется под моей блузкой, но все еще поверх лифчика, паническая мысль мгновенно возникает перед моим мысленным взором – сиськи Женевьевы определенно больше моих. Будет ли он разочарован?
Неожиданно я выдаю:
– Я не готова заняться с тобой сексом.
Его голова резко с испугом поднимается.
– Боже, Лара Джин! Ты меня напугала.
– Прости. Я просто хотела внести ясность, на всякий случай, чтобы ты понял.
– Я понял. – Питер бросает на меня обиженный взгляд и садится, выпрямляя спину. – Я не какой-то пещерный человек. Блин!
– Я знаю, – отвечаю я. Я сажусь и поправляю ожерелье, так чтобы сердечко было впереди. – Просто… я надеюсь, ты не думал, что раз подарил мне этот красивый кулон, то… – Я замолкаю, потому что он сердито глядит на меня. – Прости, прости. Но… тебе не хватает секса? Я имею в виду, ведь вы с Женевьевой раньше занимались им все время? – Мы все слышали истории о сексуальной жизни Джен и Кавински; о том, как они сделали это в спальне родителей Стива Бледелла, на вечеринке по случаю его последнего-дня-в-школе, и как она принимала таблетки в девятом классе. Как человек, который привык заниматься сексом 24/7, будет довольствоваться кем-то, вроде меня, – девственницей, которая до сих пор едва ли дошла с ним до «второй базы»? Не довольствоваться. «Довольствоваться» – неверное слово. Как он может быть счастлив?
