– Перестань, ты порвешь его! – кричит он, выкручивая его из моей руки.
Я стараюсь схватиться покрепче, но слишком поздно. Оно у Питера.
Питер держит конверт над моей головой, разрывает и начинает читать. Мучительно стоять перед ним, ожидая … чего, не знаю. Больше унижения? Мне, пожалуй, следует просто уйти. Он такой медленный читатель.
Когда же он, наконец, дочитывает, то спрашивает:
– Почему ты не собиралась мне его отдавать? Почему ты собиралась просто уйти?
– Потому что… не знаю … похоже, ты не был рад меня видеть…, – мой голос замолкает.
– Это называется набивать себе цену! Я все ждал, что ты позвонишь мне, дурочка. Прошло уже шесть дней.
Я задерживаю дыхание.
– О!
– О. – Он притягивает меня за воротник моего пальто ближе к себе – достаточно близко, чтобы поцеловать. Он настолько близко, что я вижу пары его дыхания. Так близко, что я могла бы сосчитать его ресницы, если бы захотела.
– Итак… я все еще тебе нравлюсь? – приглушенно говорит он.
– Ага, – шепчу я. – Ну, отчасти. – Мое сердцебиение становится быстрее-быстрее-быстрее. У меня кружится голова. Это сон? Если так, пусть я никогда не проснусь.
Питер бросает на меня взгляд, как бы говоря: «Да ладно тебе, ты же знаешь, что я тебе нравлюсь». Нравишься. Нравишься. А затем он тихо говорит:
– Ты мне веришь, что я не рассказывал никому, что мы занимались сексом во время лыжной поездки?
– Да.
– Хорошо, – он вдыхает. – Что-нибудь … что-нибудь произошло между тобой и Сандерсом после того, как я ушел из твоего дома в ту ночь? – Он ревнует! Сама мысль об этом согревает меня, как горячий суп. Я начинаю отвечать ему, что нет, но он быстро добавляет, – Подожди. Не говори. Я не хочу знать.
– Нет, – твердо произношу я так, чтобы он знал, что я серьезно. Он кивает, но ничего не говорит.
Затем он наклоняется, и я закрываю глаза, и мое сердце трепещет в груди, подобно крыльям колибри. Технически мы целовались только четыре раза, и только один из всех них был по-настоящему. Я бы хотела сразу же перейти к этому, чтобы перестать нервничать. Но Питер не целует меня, не так, как я этого ожидала. Он целует меня в левую щеку, а потом в правую, его дыхание теплое. А потом ничего. Я распахиваю глаза. Это буквальное отвали с поцелуями? Почему он не целует меня как полагается?
– Что ты делаешь? – шепчу я.
– Усиливаю предвкушение.
– Давай просто поцелуемся, – быстро говорю я.
Он наклоняет голову, его щека трется о мою, но тут открывается входная дверь и перед нами, со скрещенными на груди руками, появляется Оуэн, младший брат Питера. Я отпрыгиваю от Питера, будто только что выяснила, что у него есть ряд неизлечимых инфекционных заболеваний.
