Вот и сейчас мне казалось, что парень получит больше, чем планирует. Ведь прежде чем стать деканом и шпынять подчиненных, ему самому придется побыть в шкуре преподавателя. Останутся ли у него силы после этого… Я бы только медный грошик поставила. Ломаный, чтобы не жалко.
А студент тем временем продолжал бушевать. Какие только кары не призывались на голову ничего не подозревающего преподавателя, чего только ему не обещалось. Были здесь и банальные кнопки, которые в силу своей немагичности не могло обнаружить большинство поисковых чар. И намазанный мелом плафон осветительного шара, который ворочался, регулируя яркость света. И невыжатая тряпка, призванная обляпать первого, кто за нее схватится. И все, стоит заметить, без применения магии, чтобы волшебник никак не мог избежать расплаты.
— Ты страшный человек! — с уважением выдала я, когда собеседник подустал.
— Стараюсь, — гордо выдал парень. — А ты чего здесь оказалась? Перерыв идет, все в столовой.
— Была уже там, — призналась я. — Потом эльф к себе вызвал.
— И ты туда же? — простонал собеседник. — Вот что вы, девки, в них находите? Щуплые, без силушки молодецкой, смекалка на нуле, на уме — одна изящная словесность. Ни гвоздь забить, ни лошадь подковать, ни воз оттащить! А вы им послания строчите, будто они их читать станут! Нужны вы им больно! Кобыл таких — в каждом селе, и все в зубы заглядывают.
— Девушку отбили? — поняла я. — Сочувствую. Но, может, и к лучшему, что ушла? Зачем тебе такая? Пусть эльфа травит своими экспериментальными зельями вечной диареи.
— А ты не из этих, что ли? — недоуменно спросил человек-невидимка.
— Не из кого? — уточнила я.
— Не из эльфанутых?
— Нет, у меня другое призвание. — И прежде чем собеседник слово вымолвил, добавила: — Я пришла на эту землю, чтобы вершить гномосудие. Весь мир гномам! Все должно принадлежать нам! — И кошмарно рассмеялась с трудом поставленным злобным смехом.
Раздался звук столкновения тела со ступенькой, а после и закономерный итог их отношений — болезненный стон. От проклятий на сей раз парень воздержался, только присвистнул и протянул мне руку. Странное, признаться, чувство — обмениваться рукопожатием с невидимкой. Он еще и холодный оказался, как детеныш василиска зимой.
— Что ж, — проговорил Маркус спустя пару минут напряженного молчания. — С тобой лучше дружить.
— Буду рада, — искренне улыбнулась я. Не так, как репетировала.
— Заметано! Если есть проблемы — говори. Мои ты уже знаешь, теперь твои послушаю — пойму, что мир не только ко мне жесток и несправедлив.
