А ДАЧИ, действительно, разоряли! Тащили радиоаппаратуру, мебель, соления. Стылый поражался: «Как это так, двери сделаны по прочности против снарядов, стальные, их ни один лом не возьмет, а, поди ж ты, против отечественных мастеров устоять не могут!». Но бомжи были не при чём. Отец категорически запретил им совать нос на дачи, «чтобы на след к ДОТу мелодию[18] не навели!».
Лишь Стылый, на свой страх и риск, отдирал от заборов доски. Но, узнай об этом Отец, — ему не поздоровится! А куда он пойдет, если выгонят из подвала? Дальше уж некуда! Разве что по пути бедного Юродивого, которого они недавно похоронили на краю обрыва в снятой с теплицы полиэтиленовой пленке, тихо умершего после очередной пьянки! Идти некуда! Сын хитростью выжил Стылого из его собственного дома. Из магазина, где работал грузчиком, тоже выперли, потому что «портил коллективу картину социалистического соревнования». Он, беря лишнюю трешку за бутылку, картину портил, а вот завмагша, переправлявшая машины с вином прямиком к шашлычничам, картину не портила? Ну, и из общежития Стылого, конечно, тоже выписали. Тут–то он и пришел сюда…
CТЫЛЫЙ, подбросив в печку дров, прошел к «столу», где Бородатый, лениво пережевывая колбасу, говорил парню в «Аляске»:
— Это хорошо, что ты пожрать принес! Эти писькуны здесь давно бациллу[19] не жрали. Правильно Отец говорит: «Кормить надо, чтобы на общак пахали».
— Заткнись! — оборвал его Стеша. — Чего с пьяни понес при них? Ты не забыл, что я сказал про митинг?
— Да ты чё? Трезвяк я! Шестнадцатого, на Морской площади… Всех приведу.
— Гляди, чтоб почистились, а то разит от них, так твою! Там приличная публика нужна. — Он достал из кармана карты. — А ну, бичевки, бомжи, бобики и
другие господа! Рассаживайтесь поудобнее, на интерес играть будем!
— Какой интерес? — спросила Шавка, которая уже забыла о своей обиде и за–кусывала бутербродом с салом.
— На минет! — захохотал Стеша. — Кто проиграет, тот и делает!
При этих словах Маруся бочком–бочком, чтобы ее не заметили, попыталась отойти от стола.
— Ты куда, а ну, сядь! — рявкнул «Аляска».
— Ты не тронь меня, Бога ради! Стара я для ваших забав. А не то вовсе уйду от вас! — И она пошла на свою койку мимо ящика, где затаился Сортирщик. — Опять на вокзал уйду!
— Что за чистюля? — спросил парень.
— Да ладно! — примирительно ответил Бородатый. — Недавно она у нас, Стылый привел.
— Откуда?
— На бану[20] ночевала. А до того «зайцев» в автобусах ловила. Ну, тасуй стиры
