Но тогда, меньше чем за полгода до краха издательства, вежливо посмеиваясь над студенческими воспоминаниями шефа, мы в основном молчали: Эдик и Лилиан — искоса поглядывая на Алину, я же — успевая ревностно поглядывать и на них.
А потом я ушел. Поблагодарив шефа и сославшись на домашние дела — свои, разумеется, о которых я имел представление не более ясное, чем остальные участники застолья. Я, конечно же, врал — во всем была виновата овечья брынза. Вернее, Алина, нарезавшая ее толстыми кусками и складывавшая — прямо руками! — на тарелку.
Проклятая овечья брынза! Влажной соленостью напоминающий пот вкус и удушливый запах, ни дать ни взять — навозный фермерский смрад. Алина зажала двумя пальцами ломоть брынзы и отправила его себе в рот, еще и пальцы облизала.
Вот тут я и не выдержал, вскочив словно с булавки и забормотав ерунду о домашних хлопотах. На следующее утро Эдик и Лилиан, посмеиваясь, переглядывались — глупая маскировка пытающихся уверить прежде всего себя, что они знают что–то, чего не знают другие — но я‑то был уверен, что на большее, чем матерный анекдот, Алина расщедриться не могла.
Просто потому, что я знал, что она знает о моих к ней чувствах. Женщины всегда это чувствуют и их ничего не смутит, даже внезапное бегство мужчины, в моем случае оправданное ненавистью к вонючей овечьей брынзе. Я знал, что наши пути все равно пересекутся, как уверен любой, сраженный стрелой Амура, что вот эта–то любовь — уж точно навсегда.
Алина сходила на следующей от моего дома остановке — это счастливое обстоятельство выяснилось, когда несколько дней спустя мы вместе вышли с работы, вместе дошли до остановки и, с радостным недоумением взглянув друг на друга, сели в одну маршрутку. Счастливое вдвойне — кроме презентационного визита, шеф больше не удостаивал ее своим «Ауди», и Алина стала такой, какой я и хотел ее видеть: чертовски привлекательной, но доступной женщиной, пусть и в забрызганных уличной грязью сапогах. Она и не поняла, зачем я проехал свою остановку и только когда я подал ей руку на выходе, она оглянувшись, растерянно уставилась на меня.
— Что? — словно отбиваясь от еще невысказанного мной предложения спросила она.
— Я подумал, что тебя не плохо проводить, — решил не отступать я.
Мне показалось, что она оттолкнула меня взглядом и по инерции сама отступила на шаг назад.
— Меня муж встречает.
Возглас разочарования вырвался у меня сам собой.
— Аааа, — протянул я, — что же вы колец не носите?
