сомневаясь ни минуты, проскакиваю внутрь, и дверь закрывается.
─ Можешь поставить поднос на стол.
Вот это да!
Не знаю, что я ожидала увидеть, но явно не это. Как будто я оказалась на сцене или
съемочной площадке фильма. Хотя это и есть сцена, уж слишком все помпезно. Тут даже есть
белые парчовые шторы с золотыми подхватами для пущего эффекта. Я вхожу в будуар,
который выглядит так, что вполне мог бы принадлежать покоям какой-нибудь французской
королевы. Стены и вычурная, изысканная мебель в белых и золотых тонах, ковер такой
пушистый и девственно белый, что, кажется, не предназначен, для того, чтобы по нему
ходили. С потолка свисает люстра, и ее кристаллы блестят и отражаются в зеркалах на двух
противоположных стенах комнаты. Все это вместе производит слегка обескураживающий
эффект. Пожалуй, это самая шикарная и продуманная комната, которую только я могла
представить.
Смотрю на Миранду, на ее малюсенький костюмчик французской горничной, и
начинаю хихикать. Ее это явно выводит из себя, а стаканы на моем подносе начинают
покачиваться.
─ Рада, что тебя это так забавляет, – говорит она и забирает поднос из моих рук. Но
когда она проходит по комнате, в своем коротеньком костюмчике, чтобы поставить его на
выглядящий слишком хрупко столик, я разражаюсь смехом уже в полный голос.
Обхватываю руками живот, в попытках остановиться, но это не помогает, становится
еще хуже.
Ох! Это слишком смешно! Я-то готовилась к чему-то вроде камеры пыток, а оказалась
в отделанном рюшами, девчачьем будуаре, да еще и со своей французской горничной!
─ Извини! ─ выдавливаю я сквозь приступы смеха. ─ Это…просто…не то…что я
представляла, – и тут меня накрывает новая волна хохота. Указываю на нее и уже начинаю
завывать от смеха. Выражение ее лица «мне не так весело» только ухудшает все.
─ Ой… ой… ─ пытаюсь вернуть себе контроль и даже закрываю лицо руками. Что если
на нее не смотреть…
─ Можешь теперь идти, – она открывает дверь, и это меня отрезвляет. Выглядываю и
ищу глазами своего преследователя, и только увидев, что горизонт чист, выхожу наружу и
оглядываюсь.
─ Мне, правда, жаль. Я боялась подниматься сюда, а потом…
Мои извинения прерываются захлопнувшейся перед носом дверью.
─ Как грубо, ─ бормочу я.
Спускаясь по лестнице, все еще хихикаю. Полагаю, мой неконтролируемый смех мог
быть нервным. Меня привела в ужас перспектива подниматься наверх и ожидания увидеть
орудия пыток и мужчин с хлыстами, а в итоге я получила нечто вроде комнаты с щеночками.
