Из российских политиков самым честным по отношению ко мне и к моей ситуации оказался Владимир Жириновский. Еще после звонка Клебанова я пришел к Жириновскому и спросил его мнение, как мне быть. Он сказал так: «Давай я сейчас при тебе позвоню Клебанову и спрошу, что он о тебе думает. А ты просто послушай». Включил громкую связь, набрал номер:
– Слушай, вот в Архангельске есть такой мэр Донской, он сейчас решил баллотироваться в президенты. Я хотел бы узнать, как нам по отношению к нему себя вести? У меня там в Архангельске лидеры ЛДПР спрашивают: какую позицию мы должны занять?
– Ты, Вольфович, лучше отойди пока в сторону от Донского. Потому что все, кто к нему сейчас приблизятся, все пострадают, у всех будут проблемы. Или сейчас, или потом. Этот Донской – выскочка – повел себя неправильно, и мы его за это посадим…
– Понял. Спасибо!
И мне говорит:
– Слышал?
Я считаю, это самая высокая степень доверия. Вот так взять и открыто при мне позвонить, задать вопрос и дать мне выслушать ответ собственными ушами. Это был самый честный поступок и самое положительное участие в моей судьбе.
И потом он мне сказал еще одну очень важную вещь: «Александр, ты делаешь все неправильно. Ты бери пример с меня. Я выступаю, например, в Госдуме. Люди, которым интересны мои драки, смотрят все это, получается, я поддерживаю свой имидж. Но, потом мне звонит, допустим, Сурков и говорит:
– Вольфович, ты что? Охренел? Ты что творишь?
Я ему тут же говорю:
– Я сейчас к вам приду.
Сразу встаю, дверь открываю, к нему иду, в его кабинете за собой дверь закрываю. И там за этой закрытой дверью, в его кабинете я уже ему говорю:
– Владислав Юрьевич, извините меня, пожалуйста, сегодня, наверное… – и дальше варианты:
«…я не с той ноги встал,
…магнитные бури,
…меня занесло куда-то не туда,
…моя голова просто раскалывается!» – выбираю подходящий вариант, и дальше продолжаю:
– Владислав Юрьевич, простите меня, пожалуйста.
Я искренне перед ним извиняюсь. Понимаешь? Получается, я же выступал публично, а извинялся в кабинете. Мало ли, что я там делал, этого никто не знает. Александр, тебе надо делать как я! Я ведь мог бы точно так же, как ты, выступать – заявлять какие-то вещи, и потом у меня были бы проблемы. Но я же хочу не в тюрьме сидеть, а вот в этом красивом кабинете. И не быть на улице, как Немцов, например, Яшин или кто-то еще. При этом я же понимаю, как устроена Система. Я понимаю, что вот это – все то, что у меня есть: кабинет в Госдуме, полномочия, возможности, – всего этого может и не быть. И я либо буду иметь те возможности, которые имею сейчас, либо буду орать на улице. И я за это держусь. И ты должен делать так же!»
