Второй луч оказался бледно–розовым. Он более определённо высветил серебристую верёвку–канат, пересекающую арену, как бесконечно длинная змея. К скрипке присоединилась басистая виолончель. И вот уже струнные, набирая силу, выводили волшебную мелодию. Кажется, Вивальди, — определила Нюша. От этой музыки перехватывало сердце и хотелось сделать что–то очень хорошее, благородное. Как минимум — дать руку идущему по проволоке юноше со скорбными угольными глазами, который чудом удерживал равновесие.
Казалось, зал перевернулся, и белая печальная фигура исполняет свой танец под самым куполом. Белый клоун завораживал пластикой движений, его руки молили о спасении. Ощущение, предчувствие неминуемой беды — как это можно изобразить танцем? Оказывается, можно. Более того, только этот танец и казался истинным, единственно настоящим в этом призрачном мире, полном мечущихся лучей света и щемящих звуков. Собственно, он и был самой жизнью — Нюша достаточно быстро поняла смысл нехитрой аллегории.
Человек рождается и отправляется в жизненный путь. Первые шаги его робки и неумелы. Затем он, юный и азартный, готов к приключениям и риску. Лихие, размашистые сальто в несколько оборотов с неизменным приземлением ровно на канат под испуганный выдох зрительного зала.
Человек взрослеет и в его прыжках вместо лихости начинает превалировать изысканность, отчего акробатические трюки с неизменным возвращением на канат становятся всё более сложными и артистичными. Затем человек влюбляется, судя по высоченному прыжку–субрессо и батману на все сто восемьдесят градусов, когда артист стал похож просто на единую прямую линию.
И — неизбежная старость. Потеря равновесия — уже после невысокого прыжка белая фигура вдруг стала заваливаться набок, и было непонятно, как это возможно: ноги, как примагниченные оставались на канате, а тело клонилось к земле под углом чуть ли не в тридцать градусов. Затем — обратное, в другую сторону балансирование.
Перед самой смертью белый клоун, словно желая погибнуть сам, взлетал ввысь и приземлялся уже мимо каната, чтобы разбиться насмерть, без вариантов. Звук лопающейся струны и — мёртвая тишина зала.
Нюша даже не ожидала, что это окажется настолько хорошо. Не просто канатоходец Тибул, а настоящее искусство. Не просто пантомима, а безумная смесь пантомимы, клоунады, эквилибристики и балета — просто фантастика! Лишь когда смолкла музыка и белый клоун разбился, так и не побеждённый, Нюша смогла оценить, насколько техническим сложным был этот простенький на первый взгляд номер.
