— А то пальнёт ещё сдуру, — тихо прокомментировал Гоша, первым поворачиваясь к стенке.
На его запястьях защелкнулись наручники. Савельев, посапывая, дописывал протокол.
— Так, вперед, в машину! — скомандовал Гоше Полторадядько, когда Савельев, наконец, довёл до ума свой миллицейско–протокольный опус. — Остальные свободны, — уже с порога и совершенно спокойным, даже каким–то безразлично–усталым голосом сообщил Полторадядько. — Пока! — и было неясно, то ли он так прощался, то ли угрожал.
***
Из дверей отделения Гоша вышел первым. Он посмотрел на друзей и губы его растянулись в улыбке.
Время, проведённое в казённом доме, никак не отразилось на его внешности. Но и впустую не прошли для него эти несколько часов в затхлом «обезьяннике», где кроме него томился лишь нищий с Новодевичьего, пойманный на воровстве и перепродаже цветов с могил. Нищий спал, отстегнув жалобную деревянную ногу. Две другие ноги, натуральные, он поджал под себя, свернувшись калачиком на узкой деревянной скамье. Иногда он почему посмеивался во сне, будто его щекотали.
Гоша мерил шагами камеру — размышлять на ходу было привычней. Он только старался не слишком приближаться к трёхногому нищему, вокруг которого образовался прочный защитный барьер в виде непонятной смеси запахов.
К моменту освобождения план в общих чертах был готов. Не просто план — стратегия. Что ж, это стоило утерянной на миг свободы. Значит, врал Лёвка, утверждая, что креатив в неволе не размножается. Размножается, да ещё как.
Гоша поднял руку в приветствии, подражая советским вождям на трибуне мавзолея.
За Гошей, тяжело переступая, с клубом пара выкатился Толик.
— Ну, герой, идём, пока они не передумали, — как всегда неуклюже пошутил он. И сказал в открытое окно подъехавшей «девятке», то есть непосредственно Нуру:
— Ладно, с вас — кабак!
— А у нас как раз и столик заказан! — высунулся Лёвка.
Гоша не слушал их трёпа. Он продолжал думать.
— Да ребята, с вами не соскучишься. Поехали, — сказал Толик.
— Так, Лёвка, — уже усаживаясь на переднее сидение рядом с Нуром, распорядился Гоша, — завтра идёшь регистрировать новую газету. Называться будет «Добрые вести плюс».
— А почему плюс? — удивился Лёвка.
— Для солидности. Это будет рекламно–информационная газета. Про всё и для всех.
— Прогорим, Сид!
— Запомни, Лёвка, кто управляет информацией — тому и прикуп в масть. Верно, сестрёнка?
— Смотри, тебе, наверное, виднее. Ты же у нас крутой. С пистолетом наперевес, — хихикнул Лёвка.
